Обороти меня. Часть 3. Назорей

Вечером на старой мельнице было холодно. Вениамин приезжал сюда время от времени, чтобы «поговорить с Папой», – так он сам называл свое время, проведенное пред Творцом. Когда он приезжал сюда, он не брал с собой гаджеты и какие-либо другие устройства. С одной стороны, чтобы его никто не отвлекал, когда он сосредоточен на разговоре с Богом, а с другой, чтобы это его место никто не мог запеленговать, зная, что каждый мобильный телефон, это прекрасное подслушивающее устройство, даже, когда он не в сети. Даже с дешифратором голоса, его нахождение в лесу на старой мельнице могло вызвать подозрение и желание проверить, кто там находится, поскольку этот объект был слишком близко

к Краевке.

Когда ему нужно было поговорить с Петром или Брумелем, он выезжал в ближайший город и использовал дешифратор. Ситуация была несколько подвисшей, и требующей ожидания, и какой-то определенной развязки, и поэтому ему приходилось полагаться только на свою интуицию и духовное видение.

Последнее сообщение от Петра было тревожным, поскольку особисту во сне было показано, что чудовище-оборотень где-то близко с Холмским и скоро будет атаковать. Не совсем понимая, что нужно делать в такой ситуации, Вениамин решил поехать на мельницу и уединиться для молитвы и поста. Здесь находясь в верхней комнате и сосредотачиваясь на своем внутреннем чувствовании, старый охотник получал ясные и понятные картины-инструкции от Всевышнего, которые, как он верил и видел по своей жизни, были на порядок выше всех планов злоумышленников, несмотря на все их высочайшие технологии, прекрасную организацию и тончайшее оборудование.

Вениамина радовало, что Петр, хотя еще и не доверил до конца свою жизнь в руки Божьи, все же получает предупреждения свыше. Радовало и то, что рядом с особистом находится Данилин, и целиком его во всем поддерживает.

Думая о Петре, охотник улыбался. С ним было связано множество светлых воспоминаний из его детства и юности, и Вениамину всегда нравился этот смышленый и открытый паренек. Они часто ходили вместе на охоту или рыбалку и проводили время в общении и, хотя он не совсем одобрял его выбор, когда тот пошел учиться в учебное заведение МВД, сейчас он понимал, что и в этом был потрясающий и удивительный план Творца, и что именно эта его позиция позволяет ему сейчас бороться за обнаружение и, возможно, будущее возвращение своего брата и сестры и, может быть даже, разрушение темных планов, связанных с их похищением, которые касаются и жизни других подобных им подростков.

«Открой мне, Господи, что Ты будешь делать, и как мне помочь Петру в этой непростой ситуации? – тихо молился охотник, преклонив колени рядом с открытым окном. – Какой мне дать ему совет, какой следующий шаг, и что можно сделать, чтобы разрушить злые козни врага? Ты все знаешь. Все в Твоей власти. Да не восторжествует враг. Покажи мне Твои пути. Ты всегда удивительный образом хранил меня и тех, о ком Ты доверял мне позаботиться. Знаю, что сохранишь и на этот раз. Только открой мне, что мне нужно делать…»

В какой-то момент молитвы, когда старый охотник остановился и прислушался, чтобы понять свои ощущения, он вдруг услышал внутри себя тихий голос:

«Поезжай в большой город. Встретишь там Татьяну. Она уже в России».

«Татьяну? – удивился Вениамин. – Уже в России?»

Он подождал еще какое-то время, прислушиваясь к своему сердцу, после чего накинул на плечи свою меховую куртку и спустился вниз к своему мотоциклу. Ему нужно было доехать до ближайшей станции электрички, и там оставить свой трехколесный транспорт у своего друга, который жил в соседней деревне. Затем уже на электричке добраться до железнодорожного вокзала и пересесть на поезд, чтобы доехать до Сыктывкара. Что ж, ему было не в первой, но сначала нужно было незаметно показаться в Краевке и по уже отработанной схеме через Федора сообщить супруге и, наверное, Людмиле, где он и что он, чтобы они не волновались.

Солнце палило нещадно. Уже несколько дней над поверхностью океана был почти штиль, и их небольшое спасательное суденышко почти

не продвигалось. Навес, который был предусмотрен, чтобы хоть как-то защищать их от солнечных лучей, конечно, давал тень, но этого было недостаточно. Жара была просто невыносимый.

После долгих дней путешествия их запасы продовольствия подошли к концу, но еда в виде рыбы у них была, поскольку Джонни и Андрей успешно рыбачили. Сколько они протянут на одной рыбе, было непонятно, но голодными они не были, и благодаря солнечному опреснителю, который на жаре прекрасно работал, у них была пресная вода. Конечно, они пытались ее экономить, но из-за жары есть не хотелось, а пить наоборот хотелось очень сильно, и поэтому, как только опреснитель набирал очередной стаканчик воды, он тут же с жаждой осушался кем-нибудь из них, в зависимости от того, чья в этот момент подходила очередь.

Лера, изнемогающая от зноя, уныло смотрела на безбрежный и спокойный океан, уставшая от многих дней путешествия. Ночью она мерзла и не могла нормально спать, днем наоборот мучилась от жары. Её тело зудело от морской воды, в которую ей время от времени приходилось себя окунать, чтобы хоть как-то освежиться и охладиться от постоянной жары, а от однообразной пищи, и от многих других неприятных факторов их вынужденного плавания у нее было состояние близкое к тошнотворному. Сейчас она не была уверена, чего ей больше хотелось, быть здесь и оставаться свободной в этой неопределенности, или же все-таки вернуться на корабль и быть рабыней, но иметь при этом хоть какую-то стабильность и конкретность во всем остальном, то есть, нормальную постель, понятную пусть и тяжелую работу и разнообразную еду, с любовью приготовленную Долли. Она с тоской вспоминала свои общения с этой добродушной поварихой, и мечтала о том, чтобы вымыться в корабельном душе, который сейчас был таким желанным.

Единственной отрадой их пребывания в лодке были те моменты, когда они могли пообщаться, что как правило происходило по вечерам или по утрам, потому что днем из-за этой ужасной жары разговаривать совершенно не хотелось.

За это время они рассказали друг другу почти всю свою жизнь, и их с Андреем английский язык стал намного более отточенным и уверенным. Лера стала замечать, что она очень часто даже думает по-английски, а не по-русски и, мысленно разговаривая сама с собой, говорит тоже на английском.

Вот и сейчас, глядя на неясно очерченную линию горизонта, она думала о доме и о маме, и вдруг заметила, что думает на английском языке. Однако, поймав себя на этом, она лишь слегка пожала плечами и пожалела о том, что, вот она теперь знает английский язык, но при этом находится в открытом океане, и неизвестно, будет ли спасена, и тогда, понадобится ли ей когда-нибудь этот язык, и что толку, что она теперь им владеет, если завтра может быть утонет в этой морской пучине? Ее мысли на неродном ей языке текли медленно и лениво, и она думала, что, наверное, могла бы все отдать, только бы оказаться сейчас дома рядом с мамой. Ей бы она с радостью продемонстрировала сейчас все свои знания, но только, вот незадача, мамы рядом не было, и неизвестно, увидит ли она ее когда-нибудь еще в своей жизни или нет?

У Леры выступили на глазах скупые слезы и, скатившись на щеки, моментально высохли из-за жары. Она грустно вздохнула и в этот момент увидела на поверхности океана какое-то движение.

– Что это? – спросила она, ни к кому не обращаясь.

Ее вопрос услышали и Андрей, и Джонни, и посмотрев в том направлении, куда она показывала, Джонни ответил:

– О! Круто! Это дельфины. Ух-ты! Смотри как их много!

Огромная стая дельфинов грациозно передвигалась, вздымая каскады брызг и создавая шум похожий на шум проливного дождя. Афалины выпрыгивали из пучины и, пролетев над поверхностью воды чуть больше метра, снова погружались в нее с характерным всплеском.