Обороти меня. Часть 3. Назорей
Шрифт:
«Что с тобой случилось, Таира?» – мысленно спросила она у своего отраженья и улыбнулась сама себе. В ответ ее отражение озарила самая светлая улыбка, которую только можно было себе представить.
Раздался топот четырех пар ног, сначала вниз по лестнице, затем по коридору, а затем в комнату вбежал главврач и с ним три ассистента, два из которых, как оказалось позже, присутствовали на ее операции.
Подбежав к Тиаре и бесцеремонно повернув ее к себе, врач еще раз заглянул ей в лицо, чтобы убедиться, что увиденное им утром ему не померещилось и, обратившись к вошедшим с ним вместе людям, сказал:
– Смотрите, господа. Выдели ли вы что-нибудь подобное? Потрясающе, не правда ли? Что скажете?
– Превосходный результат, доктор, – ответил один из них.
– Превосходный результат?! – воскликнул главврач. – Да это не просто результат! Это, знаете, уму непостижимо!
– Да, учитывая степень поражения, регенерация у нее превосходная, – согласился другой.
– Господа, я думаю, вы не понимаете, о чем вы говорите. Такое восстановление невозможно. Во всяком случае, за всю свою врачебную практику, я такого никогда не видел.
Он снова посмотрел на Тиару и спросил ее:
– Ты точно ничего не делала с собой в эту ночь? – спросил врач, продолжая смотреть на нее широко раскрытыми удивленными глазами. – Ты просто спала?
– Да, просто спала.
«Так я и сказала тебе, что я делала и где была», – подумала она, и добавила вслух:
– А что, я что-то действительно могла с собой сделать?
– Хм, в самом деле! Глупый вопрос. Что может сделать с собой хрупкая девушка, которой обварили лицо? – Он немного помедлил и задумчиво проговорил: – Что ж, похоже, твой отец получил то самое чудо, о котором он просил. Думаю, что я пойду и сообщу ему эту радостную новость. Ты как себя чувствуешь? Слабости, недомогания нет?
– Нет, – отрицательно мотнула головой Таира.
– Ну, что ж. Тогда, мы тебя сегодня же выписываем. Тем более, что Новый год на носу. – Он поднял с пола уроненный им впопыхах журнал, сунул его под мышку и радостно вышел из палаты в сопровождение остальных, а Таира снова подошла к зеркалу, чтобы получше себя разглядеть и привыкнуть к своему новому обличию.
«Что ж, – улыбнулась она кокетливо своему отражению, – вот теперь можно и к людям».
С внутренним содроганием колдун наблюдал за тем, как Тенниус читает его рапорт. Брови мага то хмурились, то взлетали вверх, но было уже понятно, что ничего хорошего после того, как рапорт будет прочтен, Алексу ожидать не придется.
– Ну-с, и что вы думаете, вас после этого ожидает, милейший? – спросил маг после прочтения.
Внутренность колдуна сжалась. Он знал, что в тех редких случаях, когда Тенниус говорил подобным образом, это могло означать самое суровое наказание, которое только предусмотрено в подобных случаях.
– Вы понимаете, какой ваша оплошность означает убыток для нашего общего дела? – тем же тоном спросил маг.
Не поднимая глаз, Алекс кивнул.
– Вы же отдаете себе отчет, какие затраты несет наша организация, чтобы подготовить хотя бы одного агента такого уровня как 213-й? – постепенно ужесточая интонацию, снова спросил Тенниус, в то время как колдун, продолжая кивать, все больше вжимал голову в плечи.
Выдержав многозначительную паузу, маг дождался, когда колдун все-таки осмелится поднять на него глаза, и вдруг резко взмахнул руками, и в тот же миг превратился в птеродактиля раза в полтора большего размера, чем стоящий перед ним человек.
Вскрикнув в ужасе, Алекс упал перед чудовищем на колени и взмолился надрывным скулящим голосом:
– Смилуйтесь, господин! Я сделаю все, что вы прикажете, только смилуйтесь надо мной. Не убивайте меня! Умоляю, не убивайте!
Птеродактиль издал злобное шипение, вытянув длинную шею в сторону дрожащего перед ним человеческого существа, и сквозь это шипение зловеще проговорил:
– Жалкий заморыш… Что ты теперь можешь сделать? Ты упустил свой шанс. –
Он безжалостно пнул Алекса в живот четырехпалой когтистой лапой, сжатой в кулак. Взвизгнув, колдун беспомощно отлетел в угол, и распростерся на полу, закрыв голову руками.
Да, он тоже мог превратиться в большого и страшного змея, и может быть даже, близкого по размерам к тому летучему ящеру, которым сейчас стал хозяин, но нет, он никогда бы не посмел сделать это и бросить вызов мастеру. К тому же он понимал, что если он сделает это, то его ждет неминуемая смерть, как бунтаря. А так, может быть, он все же сумеет снискать милость и, хотя бы останется в живых.
Снова издав шипение, злобная рептилия вытянула шею и выпустила из открытой пасти струю синего пламени, похожую на ту, которая исходит из сопла газовой горелки. Огонь достиг ладоней колдуна, закрывающих его голову и обжег их. Если бы не эти ладони, Алекс, скорее всего, лишился бы большей части волос на голове, а так он только заскулил, как щенок, получивший болезненный пинок, но остался неподвижно лежать, распростершись ниц.
Щелкнув зубами, ящер сложил крылья и снова превратился в человека.
С презрением посмотрев в сторону рыдающего и дрожащего колдуна, Тенниус плюнул и сказал своим обычным голосом:
– Встань и отправляйся на плаху. Пройдешь пять кругов, и тогда я посмотрю, что с тобой делать.
С этими словами маг исчез с треском электрического разряда, как бы растворившись в воздухе, а Алекс, еще какое-то время, поскуливая, лежал на полу, и лишь, окончательно убедившись, что мастер ушел, поднялся, отряхнулся и, глубоко вздохнув, отправился в помещение для обрядов. Там, встав на середину пентаграммы, он послушно прочитал нужное заклинание и точно так же, как и его хозяин, исчез, появившись в то же мгновение в другом обрядовом помещении в одном из подземных корпусов НИИЯТ, где его уже ожидал огромный чернокожий палач высотой почти под три метра. Посмотрев на этого исполина, колдун внутренне содрогнулся и смиренно опустив голову, своей раскрытой ладонью показал ему цифру пять, продолжая исподлобья наблюдать за палачом. Они поняли друг друга без слов, и великан молча указал ему на одну из многих дверей вдоль коридора. Направившись к ней, Алекс стал сомневаться, что, может быть, ему стоило лучше предпочесть смерть. Он много слышал о том, что его ждет на пяти кругах мучений, но это все же означало, что после окончания наказания ему сохранят жизнь, потому что все колдуны, с которыми ему довелось общаться из тех, кто был здесь до него, все-таки остались живы и считали, что это лучшая участь чем преисподняя.
Палач отворил дверь, откуда на колдуна пахнуло запахом затхлости и смрада, и со злорадным смехом толкнул его внутрь.
Стоя у окна, Петр увидел, как в конце улицы, ведущей к его дому, появился свет фар приближающейся машины. Он накинул меховую куртку, надел шапку и тихо, чтобы не разбудить никого в доме, вышел во двор. Через мгновение Уазик Данилина, скрипя шинами по снегу, остановился перед ним.
Петр запрыгнул внутрь фургона и обратил внимание, что вместе с полковником внутри находятся еще два вооруженных снайперскими винтовками офицера.