Оборотни Митрофаньевского погоста
Шрифт:
Корвин-Коссаковский смерил собеседника долгим взглядом, но не перебил его.
– Вы ввязались в абсолютно безнадежное и пустое дело, и, что меня особенно удивило, понимали это. Я наблюдал за вами у графини Нирод. Вы подготовились недурно и сузили круг подозреваемых до минимума. Браво. Мы не стали рисковать - и представились пришлыми: парижанином и военным на побывке, Клодий, вечный вертопрах и первый любовник, выбрал свою извечную личину красавца, но и тот вернулся из Италии. На самом деле Протасов-Бахметьев умер месяц назад в Берлине от чахотки, Макс Мещерский, которого знал
Корвин-Коссаковский кивнул.
– Понимаю. А часы на комоде?
– Да пошутил я просто.
– Постумий улыбнулся.
– Мне лгать-то не привыкать, но на нас клевещут, уверяя, что мы лжём постоянно. Нет, временами мы правдивы, тем более, когда лгать бессмысленно. Но меня удивило, когда вы на следующий день явились снова. Я-то полагал, что сумел вас... несколько вразумить.
– Я испугался, - кивнул Корвин-Коссаковский, - но ненадолго.
– Да-с, ненадолго. Но, в общем-то вы не мешали, да и помешать не могли, всё шло, как было задумано, но тут вмешалось обстоятельство, которое удивило нас, клянусь, столь же сильно, как и вас. Мы взбесились, почувствовав себя обокраденными. Этот мерзавец Сабуров увёл у Цецилия обед из-под носа.
– Представляю себе его огорчение, - пробормотал Корвин-Коссаковский и вздохнул.
– О! Он рвал и метал, - кивнул Постумий, - был в лютом гневе. Подумать только, его, уважаемого профессионального вампира, обставили как мальчишку! И кто? Человек! Но сами они, конечно, не дремали и основательно полакомились у Любомирского.
– Ну, не скромничайте, - зло прошипел Корвин-Коссаковский, - скандал вы спровоцировали отменный...
– Ну так, творить мерзости - ремесло нечисти. В чём вы меня укоряете?
– А почему Нина вас увидела на сеансе? Меня подразнить хотели?
Мертвец вытаращил глаза и покачал головой.
– И в мыслях того не было, дорогой Арсений Вениаминович, поверьте, просто не рассчитали, забыв о новолунии! Девица-то сомнамбула, а в день новой луны призраки проступают. Недосмотр вышел, одним словом! На вечер воскресения новолуние пришлось, а тут этот дурачок-спирит со своим сеансом... Идиот...
– ухмыльнулся Постумий,- среди призраков сидит и призраков вызывает. Хоть и родня он мне, но не люблю эту публику, - брезгливо поморщился он, - остолопы.
Арсений зло хмыкнул.
– А с Любомирскими - вы "пошутили"?
Мертвец расхохотался.
– Трудно сказать, ведь и тут конкуренция была огромная. Голодный волкодлак Ратиев, шустрый мальчик, к приданому в сорок тысяч подбирался, тоже сожрать девиц хотел, да и мерзавцы Грейг с Энгельгардтом, хоть один с дырявым задом, а второй с оттоптанными вдовицей яйцами, тоже ребята не промах, уверяю вас. Стравить пришлось. Клодий-ленивец девку Лизавету совратил да и откланялся, Цецилий присосался к Анастасии и поужинал основательно, но Энгельгардт и Грейг на сорока тысячах жениться были готовы, будь девицы хоть в чахотке, хоть с люэсом. Но тут уж я вмешаться решил. Не будет того. Недостойны они таких денег.
– И как девушки погибли? Самолично постарались?
Оборотень удивился.
–
– А ко мне вы зачем пришли?
Покойник развёл руками.
– Чтобы поторговаться. Мне, признаюсь, не понравилось ваше вчерашнее поведение, а тем паче - нынешнее. Клодию - тоже. Эта вода, амулеты, заступ, осиновый кол... Да ещё выставили напоказ. Такие вещи-с... нервируют. Глупо как-то, а?
– А я не дурак, - лениво проронил Корвин-Коссаковский, - и потому не боюсь казаться глупым. Вы всё поняли правильно. Если с Ниной случится то же, что с Любомирскими, - за все проказы дружков и ваши прихоти - ответите вы один. Я разнесу ту чёртову могилу в щепки и воткну этот кол вам в сердце... Точнее, в грудь. Какое там у вас сердце...Завтра я туда наведаюсь и погляжу, как сподручнее это сделать.
Протасов-Бахметьев с досадой откинулся в кресле.
– Я так и понял, и потому-то я и здесь. Мне, признаюсь, несколько странно взывать к милосердию человека, однако... приходится. Послушайте. Вашу племянницу я не трону, Клодий - тоже, Цецилий сыт, как клоп в барской постели. Но, дорогой Арсений Вениаминович... Я девиц Черевиных не трогал. Разве справедливо наказывать одного за вину другого? Мир и так переполнен подонками, - зачем нам им уподобляться? Зачем лишать меня крова за чужие грехи? Становиться бесприютным духом...
– Постумий скривился.
– А девочек Любомирских вам не жаль было? Они же вам кузины...
– Полно, я не сентиментален, - усмехнулся оборотень, - будьте разумны, из этих девочек вышли бы разве что две великосветские потаскушки! На двух дурочек меньше стало. К тому же, не сожри их мы, их сожрали бы сабуровы да грейги, энгельгардты да ратиевы. Сабуров, заметьте, обделал свои дела быстрее нас всех...
– Мертвец склонил голову набок, словно пытаясь, подобно ласковому псу, заглянуть в глаза Корвин-Коссаковского, - вы же не можете этого не понимать.
Это Корвин-Коссаковский к своей досаде понимал.
– Будь проклят этот мир, где люди обставляют упырей, - вздохнул он.
– Мир по определению лежит во зле, - поддакнул Постумий, то ли соглашаясь, то ли оспаривая тезис собеседника.
– Но без воли Господней, вспомните, волос с головы человеческой не падает, и никакая сила бесовская не сможет помешать человеку спасти свою бессмертную душу. Потому нас... терпят. Наказание указует Бог, а сотворяют сатана и бесы. Так что... Нежить существует пусть и без благословения, но по допущению божьему, а стало быть, ей тоже есть надо...