Оборотни. Медвежья услада
Шрифт:
В животе голодно заурчало.
Но Эви едва ли обратила на это внимание — ее взор был прикован к трону, украшенному шкурами и резьбой. Вернее, к двум тронам. Абсолютно одинаковым.
Сердце мучительно сжалось.
Разум еще пытался возражать, что второй может быть для жены коунга или кого-то близкого, но Эви уже все понимала.
И от этого внутри закручивалась буря самых разных эмоций, над которыми верховодила ярость.
Хитрецы какие выискались,
И когда братья появились из боковых дверей — в богатых одеждах и с тонким золотым венцом, украшавшим твердолобую башку, — Эви знала, что скажет и сделает.
— Иди, чего стоишь, — хмыкнула над головой Хельга. — Сыновья ждут… трёпки, хе-хе…
О да, прекрасное предложение! И плевать, что на них смотрит куча народу. ***
Бьёрг и Бьярг
Пташка шла к ним, расправив плечи и гордо вздернув подбородок. А гречишно-медовых глазах кипело тако-о-ое… Медведь жалобно заскулил, свернувшись пушистым комочком. Трусил!
И Бьёрг тоже.
Эви вольна упорхнуть из их лап, если пожелает — никто не посмеет останавливать. У лесного народа все равны, а у жонки, может, и поболе прав будет.
— Держись, брат, — едва слышно шепнул Бьярг. — Сам кашу заварил…
— И не жалею.
Правда ведь не жалел. Они — Старейшины, с них спрос во сто крат выше. Жена должна бы сильной: не телом, но духом. А над капризной изнеженной барышней только посмеются да потребуют выставить вон.
— Ну, здравствуй, нареченная наша, — склонил голову, едва только Эви приблизилась.
— Разделишь с нами трапезу, любимая? — вступил брат, кивая на заботливо прибранный стул, стоявший между их тронами.
В гречишно-медовых глазах мелькнула растерянность. Не ожидала Пташка признания, да еще перед всеми. А они с братом только на это и уповали. Сказать о своих чувствах не стыдно и давно пора было.
Но Пташка не была бы собой, если бы купилась на несколько жалких фраз.
Растерянность сменилась решительностью.
— Трапезу разделить, значит? — мурлыкнула ядовито. — Отчего же нет…
И, схватив со стола кубок, плеснула вином в них с Бьяргом. А потом, швырнув посудину им под ноги, ушла гордо, как истинная царица.
Едва только хлопнула дверь, звенящая тишина взорвалась хохотом и зычными криками:
— Хороша девка! С норовом!
— Наша кровь!
— Себе бы взял…
— Ха! Попробуй — руку откусит!
Бьярг поморщился, стирая с лица крупные капли.
— Ну хоть тарелкой не огрела — и то радость, — проворчал, тяжело вздыхая.
Брат отряхнул одежду.
— Я угомоню их, а ты беги Пташку ловить. Заблудится еще… Эй, хватит! Примолкните, я сказал!
Под громкий медвежий рев Бьярг покинул зал для пиршеств. Чуткое обоняние вело его вслед
За поворотом мелькнуло светлое платье.
Ну все, попалась…
Бьярг ускорил шаг и очень быстро настиг удиравшую от него истинную.
Играючи перехватил за талию и под возмущенный писк закинул себе на плечо. А затем понес в сад, прятавшийся во внутреннем дворе дома.
— Пусти, мужлан! Хам! Скотина!
Эви кричала и ругалась. Колотила по широкой спине, но что этому переростку ее удары?! Не страшнее щекотки!
— Не ругайся, любимая, — гудел Бьярг, не обращая внимания на ее вопли и удивленную прислугу. — Дай рассказать…
— Рассказать?! Решил наконец-то?! А раньше не могли?! Язык отсох?! Да пусти же!
Но дикарь и не подумал ее слушать. Толкнув ногой одну из дверей, вынес прямиком с лес. Или рощу, или черт знает что — ей вообще плевать было!
Извернувшись, Эви как следует двинула локтем. Попала во что-то мягкое. Варвар даже закряхтел, а она испуганно ойкнула — больно сделала! И тут же сама себя обругала. Заслужил! И не по хребтине удар, а между ног, так чтобы яйца по заднице размазало!
— Сейчас уже, не дерись…
И ее осторожно поставили на землю.
Эви замахнулась для нового удара, но Бьярг ловко перехватил ее за плечи и развернул к… Что это? Статуя медведя на двух лапах?!
— Это наше божество. Отец Медведь, охраняющий земли лесного народа.
И? Ей-то эти знания зачем?
Позади раздался шумный вздох.
— Мы с братом давно приметили тебя, Эвелина, дочь лорда Винтера…
Что-о-о?! Варвары знают ее? Но откуда?!
—…Приметили и хотели забрать себе. Оползень на дороге — наших с братом рук дело. А Густав в этом помогал.
Ноги разом ослабли.
Эви присела на один из валунов, окружавших святыню. Бездумно глянула на ленты, повязанные вокруг толстых лап. Теплый ветерок лениво играл с кусочками ткани, в траве тихо стрекотали кузнечики… Такая живописная картина. Но это совершенно не успокаивало.
— Густав? — облизнула пересохшие губы.
А ведь она к нему в койку собиралась пролезть… Об этом лучше умолчать, конечно. Иначе братья взбесятся — Эви нутром чуяла.
— Да. В нем половина нашей крови.
— А что ж к себе не забрали? Или лицом не вышел?
— Он, может, и ничего, а вот мать его от жениха гуляла да приплод нажила из к о рысти. Думала ребенком себе путь в наши земли проложить. И как прикажешь разобраться, чья кровь в нем сильна: гулящей девки или нашего народа? Для начала испытать надобно.