Обращенный к небу. Книга 2
Шрифт:
– Хорошо. Тех спрашиваю, кто крещён новою верой. Вы на это дело сгодитесь?
Никто не ответил ему, и тогда князь встал и обошёл каждого с тем же вопросом. Крещёные – было их с десяток – нехотя согласились. Когда все разошлись, отпущенные князем, Владимир спросил Добрыню:
– Мало охотников, дядька! А мне больше нужно. Этакая толпа вокруг стоять будет, и только эти вот, – князь кивнул на дверь в хоромину, – капище рушить станут – засмеют меня и в городе, и в Империи. Нынче же обойдёшь хоть весь город, сыщешь мне полезных. Пускай приходят. На них надежда моя.
Добрыня поклонился, собираясь идти, но Владимир остановил его:
– Постой-ка… А тот парень, из Мурома, что я Зосиме в охранники отрядил, где он?
Добрыня еле слышно вздохнул и ответил:
– Да где ему быть, князь… Недалеко я его держу. Илья Муромец – так парня зовут. Только не из Мурома он.
– Не суть. Славянин?
– Кем же ему быть, Володимер… Своим богам кланяется, – воевода помедлил и добавил: – Не согласится он, князь…
– Завтра же позовёшь ко мне. Говорить с ним стану…
Добрыня стоял у крыльца на утреннем солнышке.
– Здравствуй, Муромец.
– Здрав будь, воевода, – поклонился Илья.
– Идём к князю, – сказал Добрыня, и они пошли рядом.
– Никак в дружину зовёт? – спросил Илья. Давно уже он раздумывал над давнишним своим решением не идти в дружинники князя, когда ещё стояли под Корсунью. Но и быть в дружине тоже не было пустым звуком. «Когда не знаешь, какое решение принять, а дело терпит, жди, – вспоминал он тогда слова Вежды, своего наставника. – Время само принесёт нужное решение». И Илья ждал и, выходит, дождался.
– Может, и зовёт, – ответил Добрыня и вздохнул. – Только ты, Илья, случись чего, зла на него не держи. Непросто ему.
Илья промолчал, и до самых палат они не проронили ни слова.
Князь встретил Илью на пороге гридницы, где всегда собиралась дружина.
– Ну, здравствуй, молодец! Проходи да будь гостем дорогим.
– Благодарствуй, князь-надёжа.
Владимир усадил Илью на лавку, крытую персидским ковром, и сам сел рядышком.
– Хвалил мне тебя Зосима, – сказал князь, ласково глядя на Илью. Тот приложил ладонь к груди:
– Радостно слышать. Стало быть, сгодился я ему как страж.
– Ну, теперь-то ему и своими людьми обойтись впору. А вот мне такие славные воины нужны поболе. – Владимир заглянул в глаза Ильи с надеждой: – Дело у меня есть к тебе, Илья. Не хватает у меня надёжных людей. Ты, поди, знаешь, какой я веры?
– Христовой веры, князь.
– Так, – кивнул Владимир. – И в Корсунь я ходил не на гульбу с девками. Киеву нужен сильный князь, и теперь он здесь. С эллинами мы теперь не согнёмся – ни под норманнов, ни под тех же эллинов. Как Корсунь взяли, так и до Царьграда дойти сможем, коли что. И как мне открылась истина, так и тебе её я открыть хочу.
Илья смотрел на князя открыто и ждал. Князь говорил с жаром, глаза у него блестели:
– Не тем богам славяне кланяются, Илья! Не в них сила! Я вот крестился и Корсунь покорил. И теперь хочу весь Киев истинному богу вручить.
Илья спокойно слушал, и князь не нашёл в его лице ничего, что помогло бы ему понять, что у него в душе. Но Владимир не дрогнул и одним духом сказал:
– Крестись, Илья! Станешь со мной рядом – ничего для тебя не пожалею. И Спаситель тебя отметит, Илья!
Муромец поднялся с лавки и скромно поклонился князю со словами:
– Ответь мне князь: тебе сильные люди в дружине нужны?
– Так! – кивнул князь, а Илья продолжал:
– И меня ты берёшь за силу и за волю. Так?
Князь горячо кивнул.
– Но и сила моя, и воля на вере стоят, князь Владимир, – сказал Илья. – И вера та – славянская. В Перуна и других богов моей земли. Как же я, их предав, сильным останусь?
Князь поднялся со скамьи: в глазах его уже угас прежний огонь, но он сказал всё ещё миролюбиво:
– Я тоже прежде тем же богам кланялся, что и ты. Но стал христианином, и что же? Неужели слаб стал? Что скажешь?
– Что слаб ты стал, не скажу. Но я за себя ответ держу, князь.
– Вот и ответь! Что толку дереву оструганному кланяться! Не лучше ли идти за сыном истинного бога, что за всех людей на крест римский взошёл! Знаешь ли…
– Я знаю о Спасителе, князь, – мягко остановил Илья Владимира. – Я почитаю его как мудреца, но он был человеком, а человеку не кланяются, словно богу.
– Что ты можешь знать о том! – возвысил голос князь, наливаясь гневом. – Что за дурак тебя научил сей ереси! Почитает как мудреца и человека! Каково?! Стыдись!
– Мне нечему стыдиться, князь, – поклонился Илья.
– Да откуда ты набрался этих слов?! – не отступал Владимир. – Говори!
– Мой наставник научил меня.
– Кем был твой наставник? Язычником? – в глазах князя плясал гневный огонь.
– Мой наставник – волхв и воин по имени… – мгновение Илья раздумывал, стоит ли открывать имя учителя, и твёрдо изрек: – Святогор.
Словно на стену налетел князь от этих слов Ильи. Он отступил назад, споткнулся об лавку, пошатнулся.
– Святогор?.. – голос его понизился до шёпота, и пот выступил на лбу. Он уже не смотрел на Илью, взгляд его блуждал по гриднице. Он тяжело сел на лавку, держась за грудь.
– Быть не может… – выговорил он, будто позабыв об Илье, потом нашёл его взглядом и спросил: – Так он ещё… жив?
– Два года тому назад был ещё жив, – заволновался было Илья, но князь, видно, говорил о делах давно минувших. Долго сидел Владимир на лавке, глядя куда-то в прошлое, губы его шевелились, будто он с кем-то говорил. Илья ждал, никак не выказывая своего присутствия. Потом князь собрался, встал с лавки, пробормотал: