Обратная сторона войны
Шрифт:
– Юрий Романов, CNN.
– Юра!!!
Романов. Как я ему обрадовался! Я еще не привык к таким встречам.
Это потом мне будет казаться, что по войнам путешествуют одни и те же. И мы будем встречаться на Кавказе, на Балканах, в Ираке, Сирии и так далее… С Романовым мы бок о бок трудились в Таджикистане. С ним всегда легко и спокойно. Уютный мужик. Он старше всех нас, ему лет пятьдесят. Кругленький весь, но не толстый, вечно улыбающийся. Не дежурно, а искренне. Кроме остальных положительных качеств у Романова чутье росомахи: если он здесь, значит, будет у нас работа, не застоимся.
Виталик
– Войска прибывают наземным транспортом, по воздуху и по земле. Предлагаю рассредоточиться, чтоб не толпиться в одном месте.
Так образовался наш маленький абхазский журналистский пул. Кто-то отправился в Гудауту на аэродром, кто-то в Сухум на вокзал. Мы снимали войсковые колонны, идущие со стороны Псоу. Говорили, что приедут контингенты из Киргизии, Таджикистана и Казахстана. Мы видели только наших. К вечеру объявили: в Абхазию зашли Коллективные силы по поддержанию мира. Полторы тысячи человек. Грузовики, броня, артиллерия. Ну, правильно, что еще нужно для надежного мира?
Космические яйца
– Мне кажется, что я скоро на каждой мухе буду видеть маленькие буквы – «МС».
Француз Алекс сидел в теньке, тянул папиросы «Gitanes» и рассуждал:
– Везде «МС»! На касках «МС», на машинах «МС», на повязках «МС»!
Полдень. Солнце стояло в зените. Нам всем было жарко. Полковник Герасимов обмахивал себя тетрадкой и усмехался:
– Алекс, не сходи с ума, чем больше «МС», тем меньше войны.
У Власова русские корни. Там, у себя в Париже, он жил вместе с родителями. Служил в Иностранном легионе пять лет. Искал, что бы найти взамен.
Увлекся фотографией, подписал контракт с «Рейтер» и поехал в Россию. Видать, за приключениями. Говорит, во Франции у него уже никого нет, кроме большого старого кота, за которым смотрит соседка.
– Давайте, ребята, собирайтесь. Сейчас поедете на разминирование.
Мы садимся в старенький желтый «еразик», и он, скрипя, влечет нас к линии соприкосновения с грузинскими войсками. За рулем молодой парень, местный абхазский журналист. Рядом в кабине его коллега, девушка с камерой и фотоаппаратом. Километра через два Герасимов начинает всматриваться в мелькающие дома.
– Так, Хасик, давай помедленнее! Стой! Приехали.
Нас привезли к недавно развернувшемуся лагерю саперов. К нам вышел капитан в КЗСе, ну, то есть в камуфляже защитном сетчатом, в зеленом берете, опять же с эмблемой Миротворческих сил «МС». Следом появились саперы и проводник с немецкой овчаркой. Капитан закурил, бойцы начали уныло тыкать щупами в твердую землю обочины, а проводник поволок своего пса вдоль дороги. Несчастная собака не слушалась и все время припадала к земле. А мы тем временем стояли, засунув руки в карманы. Обернувшись на нас, капитан выплюнул сигарету и взбеленился:
– Вы почему не снимаете!?
– А чего снимать-то?
– Как вам не стыдно! Мы с пяти утра на ногах! Собаки вон совсем выдохлись! Так вышли вот и показываем вам разминирование! Почему не снимаете?!
– И не будем снимать. Нам нужно снять разминирование,
Герасимов уволок кидающегося в драку капитана обратно в лагерь. Тем временем местный репортер Хасик сообщил:
– Я знаю, где разминируют. На Ингури, у ЖД моста.
Дождавшись старшего, мы забрались в наш «еразик» и двинули на реку Ингури. Разбитая асфальтовая дорога сменилась грунтовкой. Было видно, что по ней уже давно никто не ездил. Француз Алекс засуетился:
– Мы куда едем?
– Тебе ж сказали, на разминирование.
– Тут мины.
– Че-го?!
– Я чувствую, тут мины.
Хасик и его сопровождающая рассмеялись:
– Да мы всю войну тут снимаем. Какие мины? Сейчас привезем вас и все покажем.
Русский француз не унимался:
– Дайте я тогда перед машиной пойду!
В конце концов проснулся Герасимов.
– Алекс, да уймись ты! Весь день сегодня бурчишь! То «МС» тебе не нравятся, то мины кругом. Паранойя какая-то.
Фотограф чертыхнулся, перебрался в просторный багажник микроавтобуса и, демонстрируя пренебрежение то ли к нам, то ли к опасности, лег, закинув ногу на ногу, и принялся листать какую-то толстую книжку.
– Вот и приехали.
Хасик и его коллега выпрыгнули наружу. Перед нами лежала большая поляна размером в футбольное поле. Она полностью была покрыта высокой, сочной травой. За поляной стоял ржавый железнодорожный мост через реку Ингури. На той стороне уже была Грузия. Слева виднелись заброшенные дома. На участках из-за буйных кустов торчали кроны деревьев, покрытые ярко-желтыми абрикосами. Герасимов, заложив руки за спину, прошелся к мосту по тропинке. Я двигал следом, на всякий случай ступая след в след. Тишина. Никакого вам разминирования. Вернулись. Я уже было полез в «еразик» поспать, как услышал треск ломающихся веток. Господи… Наши абхазские коллеги уже орудовали в саду. Они ломали кусты и, весело балагуря, собирали абрикосы.
Куда?! Мины! Я уже хотел закричать им, но мне на плечо вдруг легла рука. Я обернулся – не опуская камеры и не выключая ее, мне половинкой рта улыбался Романов. Потом он убаюкивающе кивнул мне и приник к видоискателю. Ну, дядя Юра… Ну, ты даешь. Прямо на живца сюжет ловишь.
А на следующий день мы снова были здесь. Только картина у моста была другая. Саперы опять пахали с пяти утра. Вся поляна была утыкана красными флажками с надписью: «Мины!» Все тот же капитан, расставив руки, остановил нас:
– Погодите, погодите! Сейчас танк с «яйцами» пройдет, и можно подойти к мосту.
Заурчал танк. Он проехал мимо нас, толкая впереди «яйца», ну, то есть КМТ, колейный минный трал, такую тележку с тяжелыми ребристыми катками. Чтобы проутюжить дорогу, обезопасить ее от противотанковых мин. Мы стояли и ждали. Только Романов опять включил свою камеру. Танк уже доехал до конца поляны, и вдруг… Да. Вдруг. Собственно… Вы когда-нибудь видели, как запускают ракету в космос? Ну, хотя бы по телевизору? Вот так и здесь. Я уж не знаю, что там зарыли в землю, какую бомбу или фугас. Но раздался хлопок, танк подпрыгнул, а трал улетел в небо. И не вернулся. Наверное, до сих пор его мотает по орбите вокруг Земли.