Обратная сторона войны
Шрифт:
Заколдованный автобус
Абхазия – весьма своеобразная страна. Земля здесь настолько плодородная, что, кажется, воткни в нее лопату, не штыком, а черенком вниз, и деревяшка прорастет. Да еще плоды давать будет. Пляж? Каменистый, галька. Босиком больно ходить, зато море чистое. Кухня? Вот тут особый разговор. Если вы хотите поесть что-нибудь этнического, пожалуйте в апацху. Что это такое, вы спросите. Кафешка. Стены, плетенные из лозы. Крыша. Посередине апацхи располагается очаг. Над ним, на цепи, тянущейся от высокого потолка, висит огромный казан. Для приготовления главного абхазского блюда в казан наливают воды. Доводят ее до кипения. Тут настает черед кукурузной муки. Ее сыплют в кипяток, помешивая образующуюся белую
Там, наверху, над очагом висят куски мяса и гигантские таблетки абхазского сыра. Все это дело коптится. И вот когда вам подают тарелку с кашей, в придачу вы получаете нарезанные кусочками мясо и сыр. Вы берете эти кусочки и втыкаете в мамалыгу, разогреваете их, так сказать. Заодно сообщая каше неповторимый вкус и аромат.
Что пьют в Абхазии? Лимонад. Тут чуть ли не в каждом дворе есть свой заводик. Вино домашнее пьют. И красное, и белое. Чачу пьют, перегнанную из вина. Если чача добротная, утром у вас не будет болеть голова.
Но чтоб пользоваться всеми этими прелестями, необходимо время. Надо врасти в обстановку, распробовать, в какой апацхе кухня вкуснее, где чача почище. У нас таких возможностей нет. Мы пашем на ниве новостей. А посему… Если нам и хочется полакомиться алкоголем, мы покупаем в ближайшем ларьке вино и чебуреки. Выбор вина невелик. Лучше всего брать «Букет Абхазии», или как он звучит на местном – «Абсны абукет». Ну, вы поняли, прибавляете к слову впереди буковку «а» – и все, вы уже перевели его на абхазский. Да, о вине. «Букет» – штука вкусная, только хлопья осадка на дне бутылки настораживают. Но это поначалу, к середине вечера беспокойство уходит.
И вот однажды «Абсны абукет» сыграл с нашей съемочной группой злую шутку. Договорились мы с главным военным наблюдателем местной миссии ООН об интервью. Это был полковник из Швеции. Он располагался в соседнем корпусе этого же санатория МВО. А как договорились, пообещали, что интервью главы миссии пойдет не только на РТР, но мы передадим его еще и в бюро шведского телевидения в Москве. И это было чистой правдой. Мы сидели и ждали команды на выход. Час, два, три. Жара. Воды в кране нет.
– Что у нас там есть из попить?
– Да нет ничего. А, стоп. Вино есть. «Абсны». В холодильнике.
Представляете, холодненькое. Можно же глотнуть по стакашке, не повредит. Так и сделали. Еще час ждем. Прихлебываем. Уже совсем было расслабились, а тут посыльный – тук-тук в дверь.
– Вас зовут.
Вот и пошли мы к полковнику из Швеции в кабинет. А мне что-то так смешно стало. Нелепость какая-то. Жара, пляж под боком, вино ледяное, а мы работаем. Да еще интервью придется сейчас брать на английском. А я говорю на нем через пень-колоду. Так и зашел к нему, хихикая. Пока ставили аппаратуру, ооновец завел разговор. А кто, мол, там у вас в Москве руководит шведским телевизионным бюро. А я помню? Стал вслух вспоминать:
– Ева… Ева-Ева…
Полковник улыбался и ободряюще кивал головой. Ну, я и ляпнул:
– Ева Браун.
И сам засмеялся. Надо же как. Не туда попал. Взял, да и назвал ФИО подружки Гитлера. Швед сделал вид, что ничего я такого и не сказал. Но шероховатости у нас в тот день не закончились. Сначала Рыбаков гонял его по коридорам корпуса в синей ООНовской каске на голове. Перебивки снимал. А потом захотел запечатлеть полковника за его рабочим столом. И стал перекладывать документы на его столе, чтоб покрасивше все было. А тут сквозняк, ветер. И унесло служебные бумаги Главы миссии военных наблюдателей через балкон на улицу. Как будто листовки пропагандистские с вертолета выкинули, вот так все выглядело. Хорошо, что мужчина он оказался сдержанный и покладистый. Отпустил нас с миром. Правда, я приехал в Абхазию как-то еще раз, и нужно было связаться нам с военными наблюдателями не помню по какому поводу. Я похвастал:
– Да меня там все знают.
И действительно. Швед запомнил нашу встречу. Когда он вышел на порог и увидел меня, то всплеснул руками, и сказал почти по-русски:
– О май Гад! Сладков!
Но я вынужден вернуться к моему рассказу о моей первой командировке в Абхазию. Вернее, к ее завершению. Все было так. Опять мы поехали на уничтожение найденных боеприпасов. В этот раз нам выделили санаторский автобус, новенький желтенький ПАЗик. Главным был НИС, начальник инженерной службы Миротворческих сил. Полковник – с татарской внешностью, именем и фамилией, высокий, стройный, усатый – настоящий воин. И вот он привез нас на ту сторону Ингури к каким-то заброшенным каменным строениям. Что там делали саперы? Они складывали танковые снаряды кучкой на дно огромной авиационной воронки, накладывали тротил и поджигали бикфордов шнур. Все прятались. Звучал взрыв, и дальше опять складывали. Снова шнур, снова взрыв и так далее. Так провозились до обеда. А потом младшие офицеры вышли к НИСу с рацпредложением:
– Товполковник, а давайте загрузим воронку по полной. Все сложим. Шнур отмеряем подлиннее, подожжем, сядем в автобус и поедем себе. Пока горит, успеем уйти.
Гигантский взрыв на Ингури
НИС пожевал ус и согласился. Сказано – сделано. Закидали воронку снарядами по кромку, подожгли шнур. Все по плану. Заскочили в автобус. А он что? Правильно, не заводится. Послушали мы еще полминуты, как дедушка-водитель крутит стартером, и разбежались кто куда. Чтоб вы понимали степень ажиотажа – пока укладывались за камнями, я успел локтем разбить стекло в рыбаковских очках. Помню взрыв. Атмосферу болтануло, как во время землетрясения. Помню НИСа. Он почему-то не отбежал от автобуса. Просто сидел на корточках на дороге и неистово крестился. А вокруг него падали огненные шары размером с баскетбольный мяч. Мы еще долго лежали в укрытии. Автобус, ясный перец, стоял без стекол. И надо же, завелся после взрыва по первому требованию. По дороге, через три километра от места взрыва, мы наехали на один из наших постов. Из укрытия навстречу выскочил офицер.
– Что у вас там было?! Нас осколками так осыпало, мы аж в окопах засели по тревоге.
НИС ничего не ответил. Да он и всю дорогу молчал. Наверное, думал о путанице религий. А что касается меня… Так я после этих мин и взрывов уже дома, на даче, не то что в кусты старался не лезть за малиной, даже с асфальта сходить опасался. Привычка, тротил твою мать!
На базе саперов МС России. Как работать, никаких карт минирования и минных формуляров
Чечня. Обратная сторона войны
(очередь третья)
весна 95-го года
Прелюдия
Что такое Моздок? Это вам не просто перевалочная база, стоящая вдалеке от войны. Здесь есть свои герои. Сюда прилетают начальники, но не все они потом идут в бой. Зачем? Орден и так можно получить. И удостоверение участника боевых действий.
Сколько таких заветных книжечек на руках? Миллионы. Есть формальные ветераны, которые, кроме Моздока, ничего не видели. Иногда паркетному служаке достаточно передать из Москвы командировочный, а в Моздоке верные люди его отметят «как надо». Есть печать? Есть. И ты уже фронтовик. Как тот солдатик, чей Калашников не остывает от стрельбы в грозненской мясорубке. Как комбат, охрипший, простывший, контуженый, отказывающийся ехать в тыл от своих бойцов. Теперь и ты можешь скромно упомянуть о себе в льготной очереди на квартиру. Можешь пробросить фразу тихонько, в курилке, мол, «мы, фронтовики». Можешь, в конце концов, крикнуть громко на какой-нибудь пьянке: «А я что, не был?!»