Образцовая участковая
Шрифт:
– Вроде того… – засомневалась неопытная сотрудница, не привыкшая еще к панибратству, существовавшему среди ближайших сподвижников, – но как же, ведь Вы… простите, ты… старше меня практически вдвое?..
– Ничего, постепенно привыкнешь, – приветливо улыбнувшись, успокоил Алексеев зардевшуюся девчушку, – сейчас же давай-ка сразу поговорим о случившемся происшествии…
– Каком? – вырвалось непроизвольным вопросом.
– Говоря в общих чертах, – пустился старший прапорщик в подробные разъяснения, – пока я тут тебя в одиночестве ожидал, у нас «нарисовалось» неприятное событие, связанное с хищением денежных средств, украденных у престарелой старушки. Случай у нас далеко не первый, – опередил он нескрываемый интерес, просившийся с малиновых, скромно напомаженных, губ, – а едва ли уже не двадцатый. Ты, Слава, наверное, не в курсе – ага, вижу, что нет! – но у нас участились случаи, когда к беззащитным старикам, под видом работников социальных служб, проникают женские особи – а по-другому их просто не назовешь – цыганской национальности, – он въедливо посмотрел на внимательно слушавшую напарницу, – и представляешь, до чего додумываются?
– Нет, – последовал ответ, и искренний, и очень короткий.
– Под предлогом замены денежных знаков, предлагают доверчивым жертвам обменять старые купюры, якобы вышедшие из оборота, на новенькие, мол выпущенные специально, аккурат к запланированному обмену. Главная фишка «развода» – паническое состояние, вызванное утверждением, что сроки замены крайне ограничены и что граждане, не успевшие обменять произведенные накопления, обречены на полное обнищание, поскольку их деньги злополучно «сгорают» и обменять их впоследствии на другие становится попросту невозможно. Особо следует обратить внимание, что, получше втираясь в доверие, мошеннические действия сопровождаются видимым заполнением отпечатанных бланков, и даже выписывают липовые квитанции, но, особо заметь, заверенные неразборчивой подписью, с иной стороны, правдоподобной и синей печатью. Как ты считаешь: и что же делают наши старички, давно уже потерявшие здравый рассудок?
– Да, действительно? – озадачилась любознательная сотрудница, возмущенной мимикой выражая искреннее негодование и следом за старослужащим помощником направляясь на улицу.
– Естественно, обманутые граждане, искусно введенные в заблуждение, им верят, – говорил старший прапорщик уже на ходу, нахлобучивая на гладкую голову поношенную зимнюю шапку, украшенную полицейской кокардой, – и быстренько передают мошенницам все имеющиеся сбережения, а в обмен, и правда, получают, казалось бы, новенькие денежки – вот разве внизу у них меленько-меленько приписано: «Билеты банка приколов» либо же «Не является платежеспособным средством».
– Но неужели столь очевидную подмену невидно?! – наивная, неопытная, она еще и сочувственно изумилась.
– Может быть, – я! – смогу различить подделку, либо же, скажем, ты, – рассуждал Палыч, покряхтывая помещаясь в автомашине «Нива», отличающейся белым цветом, синей полосой, приклеенной по кругу, и однотипными проблесковыми маячками (на вид она выглядела старой, обшарпанной, имела несколько вмятин и характерные сколы, свидетельствовавшие, что транспортное средство принимало участие отнюдь не в одной погоне), – но утративший разум старый безумец, – не останавливаясь в рассказе, водитель одновременно засунул ключ в замок зажигания и ловко запустил прогретый заранее двигатель, – взволнованный грядущей утратой и доведенный до состояния, близкого к потере сознания, передает нажитые накопления, даже не глядя на предложенную «куклу», не стоящую ни единой копейки.
– Странно, – вновь не поняла Владислава; очутившись в автомобиле, она немного замешкалась и выглядывала теперь, куда бы ей положить служебную папку, черную, закрывавшуюся с помощью молнии и изготовленную из искусственной кожи, – но как же, получается, они выясняют, что их все-таки обманули, ведь я не думаю, что скуповатые старики, долгие годы копившие себе финансовую заначку, сразу же, по получении неплатежеспособных ассигнаций, бросаются в магазинах и начинают их в спешке растрачивать – или я чего-то не понимаю?
– Ты рассуждаешь, по сути, правильно, – согласился опытный старослужащий, правя машину на выезд, ведущий прочь из поселка, – и, в случае с обманутыми стариками, «прозрение» наступает спустя какое-то время, то есть часа через два, прошедших после нежданного посещения неприглашенных гостей – а бывает, и много больше! – они потихоньку успокаиваются, начинают внимательно изучать и, собственно, пытаться осознать: а что же им такое-сякое всучили?
– И обнаруживают досадно допущенную оплошность, – удрученно посетовала впечатлительная брюнетка.
– Ага, а затем начинают сразу везде названивать, – неприветливо ухмыльнулся старший прапорщик, давно обзаведшийся «толстой кожей» и относившийся к рабочим вопросам без проявления личных эмоций, – и, требуя немедленно задержать вероломных преступников – а те по всем мыслимым и немыслимым параметрам успели уже укатить в смежную область, – создают нам глупую работу и дополнительные проблемы.
– Не уяснила?! – непритворно возмутилась не очерствевшая полицейская, способная пока еще воспринимать чужую беду как собственную. – Ты хочешь сказать, что и помогать мы им совсем не обязаны – так, что ли, Палыч, прикажешь тебя понимать?
– Нет, нисколько, – не изменяясь в лице, возразил Алексеев, удивляя «олимпийским спокойствием», – просто я пытаюсь предупредить, что мы едем фиксировать преступление, относящееся к разряду «непобедимых», а значит, раскрыть его навряд ли когда получится; другими словами, мы следуем сейчас «вешать» очередную «темнуху», за которую, обрати внимание, начальство нас не ничуть похвалит.
Дальше ехали уже молча, каждый думая о своём: старослужащий прапорщик – о скорой пенсии, деятельная девушка – о применении достигнутых навыков, в ходе чего она проявит необычайные способности, легко добьется ошеломляющего успеха и тем самым докажет, что не раскрываемых преступлений – их попросту не бывает! Их разнившиеся раздумья продолжались вплоть до того момента, пока они не подъехали к небольшому населенному пункту, на въезде обозначенному табличкой: «Котасово».
***
Деревушка оказалась небольшой и состояла из четырех непродолжительных улиц: одной продольной, следовавшей вдоль трассы, и трех поперечных; удивительное дело, но, кроме одноэтажных и двухэтажных жилых строений, в ней располагался в том числе и небольшой метизный заводик. Углубляться далеко не пришлось: пострадавшая старушка жила на самом первом проулке, в третьем доме от края. Неприхотливое жилище представлялось непривлекательной постройкой, в основном бревенчатой, но снаружи оббитой еще и обветшавшими досками; входная дверь располагалась, как и три основных окна, с фасадной части и выглядела прочной, железной конструкцией – она оказалась не заперта. Хозяйка ждала их в кухонном помещении, находившемся сразу вслед за проемом, позволявшим попасть в жилую часть и установленном в конце холодного, неутепленного, коридора.
– Канарейкина Агрипина Корнеевна, восемьдесят два года, – шепотом пояснил Алексеев, отлично знавший всех местных жителей, – говори «погромче»: она плохо слышит.
– Здравствуйте, бабушка, – обратиться как-нибудь по-другому у Владиславы просто-напросто не повернулся язык, – расскажите, пожалуйста, что у Вас сегодня случилось?! – как и советовал более опытный напарник, она старалась выражаться по возможности громко.
Задав самый обыкновенный вопрос и дожидаясь вразумительного ответа, кареглазая красавица пристально уставилась на первую потерпевшую, с какой ей довелось иметь служебное дело. Вместе с тем особо выделить что-то не получилось, потому как взору представился вид самой обыкновенной престарелой женщины, отличавшейся невысоким ростом, худощавым телосложением, сморщенной кожей, потухшим взглядом и развитой тугоухостью; одежда хозяйки выглядела неброской и отличалась красным, цветастым халатом, фланелевым и домашним, однотонной косынкой и легкими тапочками (в доме работал газовый котел и было тепло).