Образцовая участковая
Шрифт:
– А если, скажем, там целое войско? – продолжала допытываться Шарагина, ощущая, что нервная дрожь становиться интенсивнее, и пытаясь в ходе разговора немного отвлечься.
Ее напарник, видимо, придерживался того же самого направления мыслей, поэтому не отнекивался, а раскладывал предполагаемую ситуацию по-простецки, охотно:
– Поэтому сразу же в пекло мы не полезем, а вначале проведем небольшую разведку, проясним возникшую ситуации – и вот уже впоследствии, убедившись, что справимся либо наоборот, примем правильное решение, подходящее для существующей обстановки.
В дальнейшем они подробно спланировали предстоявшую операцию и, не доезжая до нужного населенного пункта примерно с полкилометра, оставили служебный автомобиль на обочине, а сами отправились по дороге пешком, обнажив огнестрельное оружие и пристально вглядываясь в непроницаемую белесую мглу (на улице моросил легкий снежок, что значительно сокращало дальнюю видимость). Выстрелов в округе не слышалось, в результате чего на окраины они входили уже более-менее успокоенные, то есть уверенные в собственных силах и готовые к активной борьбе.
– Куда идти? – прошептала участковая, стараясь говорить как можно тише и махая свободной рукой вдоль трассы.
– В конец Дорожной улицы, – обозначил старослужащий помощник необходимое направление и называя присвоенное название, – там есть один интересный домик, в котором живут местные отморозки – кроме них, поверь, здесь и чудить-то некому, потому что живут разве одни престарелые бабки да еле ходячие старички. Пойдем не по тропке, – перешел он к разработке тактической процедуры, – дабы нас не разглядели в окошки и не закрылись на все установленные запоры – придется немного пролезть по сугробам, чтобы сохранить внезапность появления и невидимость приближения. Всё, пошли спускаться… сейчас декабрь – снега нанесло немного, а значит, серьезно мы «утонем».
Выполняя предложенную рекомендацию, поступившую от опытного прапорщика, ближайшие сослуживцы неторопливо спустились с обочины и, погружаясь в сугробы практически по колено, стали медленно приближаться к обветшалой постройке, одиноко стоящей на самом отшибе. Территория оказалась не огорожена и через пять минут принужденного хода полицейские очутились возле входной двери, висевшей, единственное, на нижней навеске и раскрытой широко, полностью нараспашку; они стали внимательно вслушиваться. Изнутри доносились полупьяные голоса, чем-то напоминавшие непонятное «бу-бу-бу».
– Что будем делать? – продолжая говорить вполголоса, осведомилась Шарагина у более компетентного старослужащего.
– Как что? – неподдельно удивился второй полицейский, выпучивая бездонные, голубые глазищи. – Резко врываемся, берем всех, кто окажется внутри, на прицел, если видим оружие, то сразу же конфискуем – чего непонятного?
– А как же незаконное проникновение в жилище, – не унималась юридически подкованная участковая, поднаторевшая в теоретическом праве, – разве мы можем поступиться с законом?
– Сразу видно, что ты только-только приехала из «учебки», – Алексеев не смог удержаться от ироничной ухмылки, – и ничего в основной работе не смыслишь; короче, забудь про всё, чему тебя там учили и привыкай принимать решения, а заодно и действовать сообразно существующей обстановке, но, опять же, исключительно в рамках законодательства.
– А как же… – любопытная красавица не договорила, потому как изнутри раздался умопомрачительный хохот, вследствие чего ее напарник, посчитавший, что медлить боле не стоит, ринулся в открытые двери.
– Вспомни «Закон о полиции», в части предположения о совершении преступления! – выкрикивал он уже на ходу.
Вдохновленная показанным примером, Владислава бросилась следом; она быстро миновала «холодный коридор» и очутилась перед дверным проемом, где основная створка была оставлена открытой, но свободный доступ перекрывался непроницаемой мотней (свободно свисавшей толстой материей); ожидая коварный подвох, встревоженная девушка остановилась в недоумении – а изнутри уже слышались недоброжелательные выкрики, принадлежавшие разным людям и передававшие состояние крайнего возбуждения. Отбросив в сторону вдруг навалившиеся сомнения, отважная участковая решительно кинулась внутрь, следуя за ранее вбежавшим сотрудником; резким движением отодвигая преграду, она храбро шагнула вперед и очутилась в небольшом помещении, освещаемом коптившей, керосиновой лампой. Первое, что возникло перед ее пытливым взором, оказалось старинным диваном, пропитанным человеческими нечистотами и, без сомнения, изготовленным в середине прошлого, двадцатого, века; на нем сидел незнакомый парень – в него прицелился Алексеев; второй, он же последний, сидел прямиком на полу и безостановочно гоготал полоумным, наркотическим хохотом – он оказался на прицеле у возникшей сотрудницы.
– Они «обдолбанные» до самой последней степени, – разъяснил помощник четко и однозначно, легонько пиная своего подопечного ногой по коленке, – но оружия в избе вроде не видно – посмотри в комнате, а я их покуда покараулю.
Спорить было бесполезно, да и попросту глупо, поэтому младшая лейтенант быстро проследовала в смежное помещение, где из мебели находился один сервант, как говорят, «без окон без дверей», да разве еще полуразвалившаяся кровать; следовательно, самый пристальный осмотр занял не больше чем пару секунд.
– Чисто! – доложила напарница проделанную работу и вышла обратно на кухню. – Что дальше?
– Ты офицер – ты и думай, – ответил Палыч вполне серьезно, но, увидев, как непонимающе взлетели прекрасные брови, добродушно улыбнулся и приветливо посоветовал: – Я бы погрузил их в машину, доставил «в хозяйство», подержал чуть-чуть в КПЗ, дал им протрезвиться, а потом «подробненько» расспросил. Ты спросишь: какое основание для их задержания? А мы их вежливо попросим проехаться и, уверен, они не откажутся… все равно в наркотическом угаре они ничего не поймут, – словно бы подтверждая произнесенные слова, старший прапорщик убрал пистолет, схватил парня за шиворот и несильно несколько раз встряхнул, как он пояснил, привел его в чувство. – Одевайтесь! – прикрикнул он строго.
И тут началось самое интересное, а по сути, еще и смешное: два молодых переростка, едва ли достигших двадцатидвухлетнего возраста, стали «отмачивать» удивительные приколы. Первый (он выглядел постарше, имел густые, черные волосы, остриженные коротко, выделялся широким лицом, более плотным телосложением, невысоким ростом, светло-карими глазами и откликался на имя Паландин Руслан), оказавшись одетым в разноцветный, поношенный свитер и потрепанные штаны, вдруг неожиданно схватил вязанную перчатку и стал энергично натягивать ее на голову, причем необъяснимую попытку он осуществлял на полном серьезе, усердно пытаясь нахлобучить несопоставимо узенький предмет на очень широкую маковку. Второй (этот казался на пару лет моложе, обладал торчавшими, давно не чесанными, вихрами, передававшими светлый, едва ли не рыжий оттенок, виделся немного худее, выше и смотрел на окружавшую обстановку серо-голубыми глазами, остекленевшими и явно не понимавшими, что сейчас вокруг происходит – он назывался Паландиным Александром), одетый в черную дырявую водолазку и серые джинсы, стал ползать на четвереньках, мычать и изображать из себя разгулявшуюся корову; объятый наркотическими галлюцинациями, обезумевший парень периодически подбирался то к застывшей в непонимании участковой, то к усмехавшемуся прапорщику и взбрыкивал перед ними задом, как бы изображая неуемную тягу к половому совокуплению. Через пять минут, прошедших после начала одержимых чудачеств, становилось понятным примерно следующее: либо «оригинальных затейников» придется грузить силком, либо от желания их куда-нибудь вывозить волей-неволей придется отказываться.