Образцовый самец
Шрифт:
Там я задержалась надолго. Если говорить объективно, душ был ничем не лучше конструкции у куйков, а если совсем уж честно — даже хуже. Тесный, с единственным моющим средством для кожи и волос в дозаторе, которое неприятно пахло стерильностью, — против целой полочки ароматных средств неизвестного происхождения на планете. Но именно это сейчас приводило меня в восторг: всё знакомое, понятное, простое и типовое до слёз умиления.
Когда я вывалилась в каюту, обнаружила там небольшие изменения. рязная одежда пропала, вместо неё в нише обнаружилась стопка чистых вещей.
Выход из ситуации, как капитан и обещал, нашёлся. Мне выдали нoвый халат, немного великоватый, и эластичный комбинезон вроде того, который Гаранин надевал под броню. Не иначе, какой-то комплект спецодежды распотрошили. Последний оказался достаточно универсальным и безразмерным, чтобы обтянуть даже мои кости. Конечно, сидел он не так плoтно, как на полковнике, но всё равно — хорошо, особенно с поясом, который добрые соотечественники прибавили к одежде.
Набросив халат поверх комбинезона, на пару мгновений я заподозрила, что у корабля барахлит гравитационный модуль и, если посильнее оттолкнуться, можно подпрыгнуть до потолка. На всякий случай даже подпрыгнула, пока никто не видел, но — нет, лёгкость оказалась исключительно внутренней.
Несмотря на это радужное настроение, к входной двери я подходила с лёгким опасением. Капитан по первому впечатлению показался человеком неплохим и честным, но кто его знает!
Напраснo волновалась, меня действительно не заперли, отчего настроение опять скакнуло вверx. Но вскоре опять немного померкло, когда я сунулась в соседнюю каюту, а та оказалась заперта, и на звонок — сигнал оповещения о посетителе — никто не отреагировал. Похоже, Гаранин до каюты ещё не дошёл. Надеюсь, что только пока.
Пришлось идти на разведку в одиночестве.
Корабль действительно оказался небольшим, если сравнивать с исследовательскими станциями, на которых я успела поработать, или громадными межпланетными лайнерами. Но удобным, продуманным и, кажется, неплохо оснащённым. Вот только допуск в лабораторный отсек мне не оформили и автоматика не пропустила.
Кают-компанию я нашла без труда, здесь вообще негде было блуждать. Уютная небольшая комната, тесноватая из-за обилия стандартной мебели из полиморфа с её характерными нечёткими, словно оплывшими контурами: пара низких диванов у кофейного столика, пара прямоугольных обеденных столов со стульями. Кроме того, несколько терминалов для всевозможных виртуальных развлечений, в нише — стопки настольных игр, от простых бумажных до роскошных голографических, и уйма всяческой мелочёвки. На стене две гитары, несколько акварельных пейзажей — от традиционных морских до откровенно психоделичных, и попробуй пойми, это проявление безудержной фантазии художника или природы, создающей на разных планетах весьма замысловатые виды.
Все сорок человек экипажа тут бы, конечно, не разместились, да и половина — с трудом, но это нормально. Не бывает такого, чтобы все бездельничали одновременно: работа в космосе обязательно посменная, многие посты нельзя оставлять без дежурного специалиста.
Сейчас здесь, у кофейника с печеньями на столе, собрались всего трое. Крупная во всех измерениях дама неопределённого возраста с роскошной копной волнистых чёрных волос, совсем молоденький белобрысый парнишка — возраст и суть аспиранта в первой настоящей командировке выдавали перманентно испуганные глаза — и жилистый темнокожий мужчина очень интеллигентного вида.
— Добрый вечер, — первой проявила вежливость я.
Мужчины на разные лады поздоровались, отвечая любопытными взглядами.
— Ага, — удовлетворённо кивнула женщина. — Я же говорила, здесь надо карaулить, мимо не пройдёт. Ну здравствуй, жертва незапланированного культурного контакта! Как тебе наши подопечные?
— Я лишний раз убедилась, что ксенобиолог из меня не вышел бы, — ответила честно, подходя к компании, и устроилась на свободном месте рядом со старшим из мужчин.
Аспирант, представленный как Отто, тут же был отправлен за чашкой для меня; недалеко, всё нужное нашлось в неприметном стенном шкафу. Второй мужчина, Базиль Модестович, оказался не биологом, а программистом. Дама же представилась начальницей экспедиции со звучным именем Любовь, «и безо всяких формальностей, пожалуйста!»
Конечно, биолог тут же насела на меня с расспрoсами: не осквернённый жёсткими требoваниями многочисленных инструкций, опыт общения с аборигенами представлял для коллег огромную ценность. Сами учёные на такой риск, как непосредственное внедрение в среду куйков, без долгой подготовки идти не имели права, им за подобное самоуправство грозила серьёзная головомойка. А с меня — что взять, человек случайный, незаинтересованный.
Я интерес женщины понимала и старалась рассказывать по возможности подробно. Заодно прояснила для себя некоторые детали: отвечала на вопросы Любовь не менее охотно, чем слушала.
Например, ушели куйки выращивали внутри собственного тела: в них кристаллизовалась неиспользованная семенная жидкость.
Шулик, к моему облегчению, выделяли не человекоподобные куйки, а галиги при каком-то специфическом воздействии двуногих на них.
Одежду ткала одна из разновидностей арениев, готовую, иногда даже сразу с узорами, иногда — её расшивали женщины. Причём со временем платья эти без носки усыхали, пропорционально уменьшаясь, откуда и широкий выбор размеров.
Каменистые кораллы, выращенные на плантациях, (и многие другие продукты) перерабатывали в пригодную для человекоподобных куйков пищу другие особи, почти неподвижные, живущие внутри «человейников». Им же скармливали остатки одежды, обуви, предметов быта. Этих мы с араниным не видели, что радовало: со слов антропологов, походили амики на огромных жирных гусениц.
В общем, вид оказался очень самодостаточным: как пчелиный улей, только круче. В ответ на мой вопрос, можно ли их вообще считать цивилизованными и насколько, женщина только рассмеялась, они и сами не могли на него толком oтветить. А все шкалы и критерии, которые я пыталась вспомнить на планете, были больше творчеством фантастов, чем учёных. Даже набор критериев, определяющих возможность контакта, каждый раз был новым и очень условным.
А в моём рассказе Любовь в наибольший восторг привели действия Мария. Слишком сильно они выбивались из привычных поведенческих матриц, за пределы которых куйки почти никогда не выходили. Да, это наверняка oбъяснялось возрастными изменениями в его мозге, как и предполагали местные люди-учёные, но интересовали женщину детали: что именно замкнуло в его голове? Без трупа, конечно, этот вопрос оставался без ответа. Антрополог готова была рвать на себе волосы и кусать локти оттого, что столь ценный материал наверняка сгинул в суете межвидовых разборок. Потом плюнула и решила обратиться к капитану с требованием срочной высадки — вдруг повезёт, и Мария удастся найти. Я искренне пожелала коллегам удачи.