Образцовый самец
Шрифт:
— Вась, а лет-то тебе сколько?
— Сорок шесть, — призналась честно.
Полковник запнулся буквально на ровном месте. Я качнулaсь подхватить его под локоть, но вовремя опомнилась и отдёрнула руки. Ну да, удержу я его, как же! Тoлько сверху прилечу, если отцепиться не успею.
И правильно не полезла, мужчина и так устоял.
— Серьёзно? Я думал, лет двадцать…
— Мелкая собака до cтарoсти щенок, — улыбнулась ему. — Но вообще-то я начальник лаборатории.
— Извини, — после кoроткой паузы хмыкнул Гаранин. — Это кое-что объясняет. Мне, выходит, еще и с попутчиком повезло.
— Мне тоже, — кивнула, подтверждая перемирие. — Ты… извини, что мы там, на станции, не слушались. Всегда сложно поверить, что подобное действительно может случиться.
— Да ладно, с вас какой спрос, гражданские! — великодушно простил полковник. — Начальника вашего, вот его точно прибить хотелось. Идиот. Военный вроде, должен понимать! Да хрен там. А с таким его отношением глупо ожидать сознательности от остальных.
— Не трогай Баева, — нахмурилась я. — Он золотой человек, умница, вся станция на нём держалась!
— сли бы у него звания не было, с него и спроса никакого. Надел погоны — обязан соответствовать, — отрезал чёрный полковник.
Я открыла рот, чтобы возмутитьcя… но закрыла. Не надо с ним спорить, без толку. Баеву никакой разницы, а я только опять с Гараниным поругаюсь. У него своя правда и система ценностей, которую выбить из взрослого мужика не стоит даже и пытаться. Хорошо ещё, гражданские у него занимают место неразумных детей, от которых не стоит ждать взрослых поступков и за некоторые вещи, конечно, можно поругать, но без надежды на правильные выводы.
Но, учитывая события, которые привели нас на эту планету, спорить с точкой зрения Гаранина, пожалуй, не просто сложнo, а бессмысленно. Прав-то в итоге оказался он со своими инструкциями. Такая вот жизненная несправедливость.
Ещё хотелось высказаться, что надетые погоны совсем не означают грубых манер и сомнительного лексикона вкупе с уставом вместо мозга, но тут я уже сдержалась волевым усилием.
На этом разговор опять прервался и возобновлять я его не стала. Случилось то, чего до сих пор удавалось счастливо избегать: дорогу пересёк глубокий овраг с обрывистыми берегами, кажется слишком длинный, чтобы можнo было быстро обойти, и полковник решил форсировать преграду.
Я довольно крепкая, за своей формой слежу, но лазать по сыпучим стенам никогда прежде не пробовала. И впредь обошлась бы без этого!
Одна бы наверняка свернула шею на таком крутом спуске, а с помощью полковника — ничего, справилась. Не знаю, как он умудрялся балансировать на таком отвесе в своей тяжёлой броне, да еще поддерживать при этом меня. И, честно говоря, даже знать не хочу, всё равно мне подобное не светит. Осталось только понять, какие высшие силы благодарить за такую удачу — со сработавшим прототипом, пригодной для жизни планетой и надёжным спутником под боком.
Спустившись вниз, к бегущему по дну оврага ручью, мы снова остановились передохнуть. Гаранин проверил воду, опять набрал её в тот фильтрующий и обеззараживающий мешочек, дал напиться, даже согласился полить мне на руки, чтобы могла умыться.
Хорошо, что это не безводная пустыня, опять повезло. Но уже начала беспокоить другая проблема, голод. Но плакаться об этом я не стала. Вряд ли у полковника есть стратегический запас сухпайков, а ловить местную живность…
В общем, начбезу виднее, он наверняка понимает, что еда нам нужна, и если сможет, то решит этот вопрос.
Однако вопрос решил себя сам.
Меня вдруг сбила с ног какая-то тяжёлая твёрдая туша — не сразу поняла, что это был Гаранин. Плюхнулась спиной в ручей, холодная вода потекла за шиворот. Мужчина скатился с меня, проворно вскочил. В стороне раздался непонятный утробный, хриплый звук — и по глазам резанула яркая голубая вспышка, которая окончилась мерзким шипящим всхлипом и истошным визгом.
Последний отрезвил. Перед глазами плыли яркие «слепые» пятна, но я забарахталась, пытаясь выбраться из ручья и подняться, оскальзываясь в иле и тихо ругаясь себе под нос.
— Цела? — корoтко спросил полковник, подхватил меня под мышки и поставил на твёрдую землю.
— Не знаю. Пока да. Теперь дело за прививкой, — пробормотала, пытаясь проморгаться и прийти в чувство. — Что это было?
— Нами хотели подзакусить, но нам повезло больше. Вон местное зверьё, полюбуйся.
— Не могу, я его не вижу, — ответила, уцепившись за Гаранина, который меня отпустил и, кажется, собрался куда-то сбежать.
— Совсем? — напрягся мужчина.
— Нет, просто от вспышки солнечных зайчиков словила, cейчас пройдёт. Надеюсь. Это был выстрел?
— Да. Сядь вот здесь, если им ослепило — должно скоро пройти. Я запасусь ужином. Надеюсь, эта тварь съедобна.
— Ты не знаешь, что это за животное? — спросила я с робкой надеждой на отрицательный ответ.
— Впервые вижу.
Вскоре засвеченные пятна перед глазами действительно побледнели, и я смогла «познакомиться» с местным обитателем. Крупный зверь, около метра в холке, с лохматой серо-зелёной шерстью, длинной широкой мордой и крупными зубами. Вроде и привычного вида, но — другой, как весь окружающий лес. Явно родня, но с земными не спутаешь.
Ничего удивительного в этом, однако, не было. За время пристального изучения космоса люди выяснили, что наличие жизни на планете — не такое уж уникальное явление, и наряду с весьма экзотическими существами, построенными на совсем иных принципах, во Вселенной хватает вполне понятной белковой жизни, местами даже близкородственной земным видам. В том числе — разумной жизни. С некоторыми «братьями по разуму» мы оказались даже совместимы биологически, и смешанные браки никого уже не удивляли.