Обреченная невеста
Шрифт:
– Вернитесь! О, мои любимые родители, вернитесь! Флер истерически разрыдалась, а стоящая рядом с ней кузина Долли удивилась:
– Как не стыдно! Нельзя быть таким ребенком! Через неделю твои родители вернутся, – сказала она и повела девушку обратно в дом, а близнецы дружески предложили ей свои носовые платки.
Флер постаралась избавиться от этой странной депрессии, посчитав это глупостью и сверхчувствительностью. Мама и папа на самом деле хотели пробыть в Париже всего несколько дней, и скоро они опять будут вместе.
– Вы, наверное, разрыдаетесь на собственной свадьбе, – побранила ее кузина Долли.
Флер заверила кузину Долли, что не собирается выходить замуж и не хочет расставаться с родителями как можно дольше.
Подобные слова кузине Долли вытерпеть было трудно. Она из сил выбивается, чтобы найти поклонников для своих близнецов, а мужчины со всех сторон съезжаются, чтобы получить одну улыбку прекрасной мисс Родни. Если бы она была на месте Элен, то рассердилась бы на упрямую молодую мисс. Но еще больше сердило миссис де Вир отношение Флер к Чевиоту. Ни кузен Гарри, ни его жена не знали, что она держит тайную связь с Чевиотом; и они бы очень рассердились, узнав причину.
На Чевиота плохо подействовало невнимание, которое ему оказали в Пилларсе. Долли слышала, что он вернулся в Лондон в ярости и не скрывал этого ни от кого. Он даже говорил о Флер, как об «испорченной и избалованной девчонке, которой нужно преподнести урок». Тем не менее молодой Чевиот продолжал свое наступление. Леди Родни не поощряла его, но добрый веселый Гарри беседовал с ним, не уклоняясь от разговора о дочери.
Долли знала: уже четыре недели каждое утро из Кедлингтон-Хаус в Пилларс доставляются огромные ящики орхидей. Дорогие экзотические цветы: пурпурные, красные, желто-зеленые, всех форм и размеров. В каждом ящике всегда лежала карточка с одинаковыми словами: «Если Вам будет угодно, сделайте из этого ковер, но не избегайте меня. Чевиот».
За такие знаки внимания от столь великолепного и богатого человека Долли отдала бы свою глупую пустую душу не задумываясь. А юная хозяйка Пилларсе велела отдавать орхидеи любому, кто захочет их взять.
– Они ядовитые и пугают меня, – сказала она. – Я не хочу получать подарки от этого человека.
– Что ты имеешь против него? – спросила Долли, глядя на девушку округлившимися от удивления глазами.
– Не знаю, – был ответ. – Просто он мне не нравится.
Тем не менее орхидеи продолжали регулярно поступать. Флер не понимала, как Чевиот узнал о ее пребывании в Лондоне у де Вир. Однако теперь каждое утро тот же ящик доставлялся уже в Найтсбридж. Его привозил всадник на взмыленной лошади, и сам вид загнанного животного вызывал у Флер отвращение к цветам. Каким надо быть жестоким человеком, думала она, чтобы так издеваться над бедной лошадью, лишь бы она могла пораньше получить его цветы.
Она отказывалась подтверждать получение цветов. Однажды кузина Долли предложила Чевиоту нанести им визит, но Флер так рассердилась на это, что миссис де Вир, пожав плечами, капитулировала.
– Как хочешь, моя дорогая, но ты упускаешь прекрасный шанс.
В день смерти короля и вступления на престол юной Виктории Флер разрешила служанке кузины примерить ей траурное платье, а сама с тоской стала думать о родителях.
Теперь они в любой момент могли вернуться из Парижа и забрать ее обратно в Пилларс. Она задыхалась в этом суетливом, разукрашенном, шумном доме, где ей казалось, что кузина Долли и близнецы кричат весь день, не переставая.
В комнату Флер заглянула кузина Долли, уже одетая в черное, в черной шляпке и вуали. Девушка показала ей книгу, которую собиралась читать: «Конец и падение Римской империи» Джиббона. Кузина содрогнулась. Боже, подумала она, что за странная девушка! Вместо того чтобы вместе с Изабель и Имоджин заняться траурными туалетами, она наслаждается историей.
– Ладно, – промурлыкала Долли, – увидимся за обедом. У меня встреча с мисс Плай. Пока, дражайшая Флер.
Вряд ли Флер могла догадаться, что кузина Долли спешила на рандеву с самим Дензилом Чевиотом. С лицом, закрытым вуалью и маленьким зонтиком от солнца, полная маленькая женщина сидела на скамье рядом с бароном, который выглядел весьма озабоченным.
– Разве не восхитительно, что у нас теперь на троне королева. Когда пройдет время траура, мы в Лондоне сможем вернуться к блестящей светской жизни, – щебетала Долли.
– Я пришел сюда не для того, чтобы обсуждать новую королеву, – сказал Чевиот ледяным голосом. – Что вы можете сказать о ней?
– Это печально, но я не могу убедить Флер принять вас или посетить Кедлингтон, – вздохнула Долли.
Губы Чевиота превратились в узкую полоску. Он постучал пальцем по своей высокой шляпе с розеткой из черного крепа и спросил:
– Она получает мои цветы каждый день?
– Да, мой дорогой Чевиот. И выбрасывает их.
– Так же, как пытается выбросить и меня, – угрюмо промолвил Чевиот.
Молодой барон заключил с Долли финансовую сделку, обнаружив, что та погрязла в долгах. В их последнюю встречу он предложил ей награду, достаточно большую, чтобы у нее закружилась голова, если женщина сможет посодействовать в его ухаживаниях за юной кузиной. Самой Родни об этом знать ни к чему, а для миссис де Вир в ее затруднительном положении это было определенно выходом.
– Ну, – коротко сказал Дензил, втыкая в гравий конец трости, – у вас есть какие-нибудь предложения?
– О, дорогой, это так трудно, – сказала Долли. – Флер – такое упрямое дитя.
– Я тоже упрям, – холодно отрезал мужчина.
– Молодость горяча, – добавила Долли. – Девушка не обращает внимания на орхидеи.
– Прекрасно! – сказал Чевиот. – Тогда я буду присылать фиалки.
Долли просияла.
– Вы должны попробовать, Флер их обожает. А я тем временем буду петь вам похвалы.
Он поклонился, проводил ее до экипажа, и они расстались.
Барон наезжал в Кедлингтон только на выходные дни, но всегда был в ярости. Слуги трепетали от страха, и только Певерил Марш осмеливался заговаривать с ним, когда тот наносил визиты молодому художнику.
Дензил расхаживал взад и вперед по студии в башне, мрачно наблюдая, как юноша вдыхает жизнь в великолепную картину, изображающую Кедлингтон. Чевиот был настолько занят собой и своими делами, что снова и снова спрашивал Певерила, действительно ли его умершая сестра обладала даром предвидения.