Обреченная
Шрифт:
— Мне тоже не нравится этот… этот русский. Будь осторожен, Нед.
— Осторожен? — Веснушчатое лицо Неда приняло озадаченное выражение. — В каком смысле осторожен? Я собирался пойти посмотреть, как там мисс Ирен, — ты имеешь в виду, чтобы я не простудился?
— Не важно. Увидимся утром.
Свой свободный вечер я провела за ужином, наверстывая все несведенное раньше, а спать легла так рано, что даже старые норвежские леди посмотрели на меня с жалостью. Да мне плевать. Наконец-то я почувствовала себя на этом пароходе в безопасности и могла как следует
Мне удалось поспать пару часов, а потом меня разбудили приглушенные голоса за дверью, мужской и женский. И хотя слов я не различала, по интонациям хорошо слышала, что эти двое очень-очень счастливы. Когда дверь отворилась, я увидела Мириам с мечтательной улыбкой на губах; она теребила в пальцах прядь черных волос.
Это означало, что мужской голос по ту сторону двери мог принадлежать только Джорджу.
— Так-так. — Я приподнялась на локте, опершись на подушку. — А ведь уже глухая ночь. Надеюсь, ты вернулась в своем нижнем белье?
— Джордж очень порядочный и респектабельный человек.
— Ты не ответила «да».
Мириам показала мне язык, и мы чуть не расхохотались в голос. Внизу одна старушка что-то счастливо пробормотала другой. Возможно, они вспоминали, как были юными и влюбленными.
— Хорошо провела вечер? — Я снова легла, а Мириам начала переодеваться в ночную рубашку.
— Чудесно. Он рассказывал мне о своих путешествиях, и о том, чего ждать от Нью-Йорка, и… — о, да обо всем! — Она забралась в свою койку и шлепнулась на нее, как маленькая девочка, любящая прыгать в кровати. Мириам от счастья становилась еще красивее, в темноте каюты она словно светилась. — Тесс, сегодня он пообещал мне, что в следующий раз наймется на работу на корабль, плывущий вдоль Восточного побережья Соединенных Штатов. Значит, мы с ним скоро снова сможем увидеться и будем видеться часто.
— Мириам, но это же замечательно! У вас возникли такие серьезные отношения, и так быстро.
— Морская романтика действует. — Она заложила руки под голову. — Ты и сама знаешь.
Я вспомнила, как мы с Алеком сегодня целовались:
— Знаю.
У Джорджа и Мириам есть будущее. А у меня с Алеком? До сегодняшнего дня я считала, что оно невозможно, и по стольким причинам, что и не сосчитать. Но эти причины отскакивают одна за другой, как деревья под топором дровосека. Теперь, когда у Алека есть Клинок Инициации, Братство может утратить над ним всю свою власть. Если Алек найдет кого-нибудь, сведущего в магии посвящения, ему не придется страдать каждую ночь. Его жизнь станет почти нормальной, за исключением одного раза в двадцать восемь дней. А его отец — богатый могущественный человек, который мог встать между нами, — по сути, благословил нас сегодня.
Или я сама себя обманываю? Я знаю, что Алек любит меня так же, как я его, но что будет значить наша любовь, когда мы снова окажемся на суше? Я слышала, что социальные условности в Америке не такие уж и строгие, но на земле нет места, где миллионеры женятся на девушках из прислуги. Так просто не делается. И конечно же, Братство не отпустит его так легко.
Я хочу быть с Алеком, но нельзя позволять себе верить в невозможное.
Я зажмурилась, стараясь прогнать прочь мысли о будущем, мечты о том, чего никогда не смогу иметь.
И тут услышала крики.
Глава 17
Я резко села, а Мириам воскликнула:
— Что происходит?
Крики в коридоре усилились, что-то тяжело ударилось о стенку. Потом послышался еще один звук, низкий, негромкий…
Рычание.
— О боже! — Я спрыгнула с койки и помчалась к двери.
Мириам встревоженно просила меня остановиться, но я распахнула дверь и выглянула в коридор. С полудюжины человек в ночных одеяниях распростерлись на полу и прижимались к стенам, все они пронзительно вопили и пытались убраться подальше от волка. Даже не успев разглядеть рыжую шерсть, я уже знала, что это Алек.
А вот и он — громадный, как я и помнила, и такой же дикий. Я в первый раз увидела его волчью сущность при ярком освещении, и меня потрясло то, какой он жуткий и при этом красивый. Белоснежные клыки размером с лезвие ножа, шерсть, что топорщится на загривке, с каштановым отливом. Четыре лапы, упирающиеся в пол, большие, как столовые тарелки, заканчиваются кривыми когтями.
Рыжий волк почти обезумел, он изгибался и крутился в коридоре, лязгая мощными челюстями. Но я видела то, чего не мог увидеть никто другой, — Алек боролся со своими звериными инстинктами, стараясь никому не причинить вреда. Он, разрываемый между невыносимым волчьим голодом и человеческим желанием не причинить вреда, кусал самого себя, во все стороны разлетались капли крови и клочки шерсти.
— Оставьте его! — закричала я, но никто не обратил на меня внимания, а может, никто просто не понимал по-английски.
Я выскочила в коридор. Мириам схватила меня за руку, пытаясь удержать, но я вырвалась и кинулась к Алеку.
Если он меня увидит, то скорее вспомнит себя. Может быть, я сумею заманить его туда, где не будет пассажиров и он никому не будет угрожать. Туда, где не будет искушения. Попытаться в любом случае стоит.
Но к нему успели подбежать раньше — Джордж, а с ним трое стюардов.
— Нет, не надо! — Я выставила вперед руку в беспомощной попытке остановить их.
Джордж то ли не услышал, то ли не слушал. Да и с какой стати? Он хороший морской офицер, пытающийся защитить людей на борту от опасности, которой вовсе не ожидал. Джордж бросился на рыжего волка, стараясь повалить его.
Рыжий волк не укусил Джорджа, но ударил его когтистой лапой, разодрав форму. Джордж закричал от боли.
О господи, теперь он что, тоже станет оборотнем? Нет, для этого нужно укусить. Но рваные раны от когтей сами по себе ужасны, а если рыжий волк учует кровь…
— Джордж! — Теперь в коридор выскочила и Мириам, стремившаяся защитить то ли меня, то ли Джорджа.
Я попыталась затолкать ее обратно в каюту — столпотворение здесь ни к чему, но все происходило слишком быстро.
Теперь на рыжего волка наступают стюарды, толкают его стульями и какой-то деревяшкой — то ли веслом, то ли чем, я не вижу, не могу сказать. Волк огрызается и приседает на задние лапы, готовый прыгнуть в любой миг. Напряжен каждый мускул. Самые отчаянные рискнули убежать, но остальные словно парализованы страхом.