Обреченность
Шрифт:
Алексей ничего не знал о судьбе своей семьи. Жена с сыном просто исчезли из его жизни, и он гнал от себя мысли, что они повторили его судьбу, судьбу изменника Родины.
***
Командир 6го кавалерийского корпуса Иван Семенович Никитин при выходе из окружения был ранен и в бессознательном состоянии захвачен передовыми немецкими частями.
Очнувшись, в сумеречном свете керосиновой лампы он увидел побеленные стены, кровати.
— Что это?.. Где я?.. В госпитале? Значит, у своих?..
Было жарко. В печи потрескивали сухие дрова.
На соседней койке метался раненый. Почему нет врача? Где медсестра?
Никитин сделал попытку встать, но ноги не слушались. Тогда он попробовал закричать, позвать на помощь. Но в ответ услышал немецкую речь. И Никитин понял — он в плену. От отчаяния сжалось сердце, и он заскрипел зубами, бессильный что-либо изменить.
К нему подошел врач в белом халате. Наклонился, взял за руку, нащупывая пульс. Блеснула золотая оправа очков.
— Вас волен зи?
Не получив ответа, врач вышел из комнаты. Скрипнула дверь. Почти тотчас раздался стук кованых сапог и к койке генерала подошли два офицера. На плечах блеснули серебром офицерские погоны.
Офицеры остановились. Один из них с погонами гауптмана наклонился к кровати и некоторое время смотрел в лицо Никитину. Затем сказал несколько фраз по-немецки. Второй офицер вытянулся и выпалил скороговоркой по-русски.
— Мы есть представители германского командования. Из ваших документов следует, что вы есть командир 6го кавалерийского корпуса генерал Никитин. Вы готовы подтверждать это?
Слова доносились до Ивана Семеновича, как сквозь вату.
— Да... Подтверждаю, — тихо проговорил он. — Я генерал-майор Никитин.
— Вас будут лечить немецкие врачи. Кормить. Заботиться о вас. Когда вы пойдете на поправку, мы вас навестим. Ауфидерзеен.
После того, как генерал-майор Никитин встал на ноги, к нему вновь приехали немецкие офицеры. На этот раз один из них был с погонами оберста, немецкого полковника.
Сопровождавший полковника офицер остался во дворе, а он сам присел на принесенный санитаром стул. Потирая ладони сказал, доверительно
наклонившись к Никитину:
— Ну-с, господин генерал. Как ваше самочувствие?
Генерал открыл глаза. Приподнялся на локте.
— Хорошо, уже можете расстрелять.
— Ну что вы! В этом пока нет необходимости.
— А вы хорошо говорите по-русски, господин полковник.
— Это неудивительно, господин генерал. В свои молодые годы я служил в русской императорской армии. А сейчас предлагаю вам службу в германском вермахте.
— Это невозможно и я не могу принять ваше предложение- взвешивая слова, ответил Никитин. — Я генерал Красной армии.
— В мире нет ничего невозможного. Ваш маршал Буденный когда-то сказал, что лучше быть маршалом в Красной армии, чем офицером в белой. Как знать! Может быть вы тоже станете фельдмаршалом в русской армии.
— Нет, — мотнул головой Никитин.
Немецкий полковник смотрел на него долго и сочувственно. В его глазах отражался русский генерал, койка с серым солдатским одеялом, кружка с водой, стоящая на табурете.
У Никитина зазвенело в голове от напряженного мучительного ожидания. Показалось, что сейчас немец скажет или сделает что-то страшное, подлое.
И генерал Никитин дождался.
Полковник бросил на грудь Никитина стопку фотографий. На них был он сам, генерал Никитин в немецком мундире. В окружении офицеров вермахта и красивых улыбающихся женщин.
— А-а…— выдохнул из себя Никитин и сел на кровати.
Левая рука напрягая синие жилы вцепилась в железо койки, а правая метнула фотографии в лицо полковнику.
Держась за дужку кровати Никитин с трудом поднялся, встал, лицо его стало бледным. Ноги дрожали, глаза побелели.
— Вооооон!
– иступленно выдохнул он. — Генерал Никитин не предатель!
Его голос срывался, дрожал.
— Ах так!? Так? —бормотал сконфуженный полковник, пятясь спиной к двери.— Это вы напрасно! Напрасно!
Генерал Никитин не выдержал напряжения. Его ноги подкосились и он упал на пол.
— Суки-ииии! Твари-ииии! — хрипло мычал Никитин. Он упирался руками в пол, чтобы подняться, но ослабевшие руки подламывались. Хрипя, он кое как забрался на койку и сидел на ней дрожащий и страшный.
Через несколько дней генерал был отправлен в концентрационный лагерь Хаммельбург, где на все новые предложения о сотрудничестве ответил отказом.
6 января 1942 года его вывезли из лагеря и вскоре казнили в одной из тюрем гестапо.
Но уже мертвый генерал-майор Никитин 23 октября 1942 года был заочно осужден советским военным трибуналом за измену Родине и приговорен к расстрелу.
* * *
436й полк 155й стрелковой дивизии был сильно потрепан в бою и отходил на восток. Отступал грамотно, отчаянно сопротивляясь и сохраняя боевой порядок.
Остались позади отступающих бойцов стоящее среди полей старинное село с русским именем Погост, и кирпичные стены старой сельской церквушки.
Усталый комполка оглянулся назад. Сверкнул крест на трехъярусной колокольне и не известно почему, невольно потянулась рука неверующего майора, чтобы перекреститься.
Командир спохватился и, чертыхнувшись, крикнул:
— Ну-ка, ну-ка ребята. Давай живей. А то насыпят нам фрицы на хвост соли.
3 августа 1941 года один из батальонов, уже больше похожий на роту, зарылся в землю у села Сурож. Батальон остался прикрывать отход полка. Вместе с ними остался командир полка.