Обреченные на вымирание
Шрифт:
Очнулся от боли в запястье: «мобильный доктор» вводил инъекции. Ощутил тошноту, сердце билось гулко, тяжело, болезненными толчками отдавалось в висках и затылке. Самолет мелко трясло. С трудом поднял свинцовые веки и увидел свет. Мы летели над облаками.
Бомбардировщик самостоятельно приземлился на взлетную полосу. Счастье клокотало в моей груди. Я снова видел сочную зеленую траву, голубое небо с белыми барашками облаков, серый, такой земной потрескавшийся бетон с зеленой порослью в швах, слышал стрекот кузнечиков, писк ласточек мелькающих черными стрелами
Нас встречали. Из кабины я выбрался самостоятельно, а вот Германа пришлось вытаскивать. Его бережно спустили вниз и положили на траву в тень самолета.
Мне помогли размотать скотч на запястьях. Я отказался от дальнейшей опеки, расстегнул молнию комбинезона, отошел подальше от суеты, вытащил руки из рукавов, стянул верх защитного костюма и голой спиной лег на траву. Высокая стройная она колыхалась надо мной. Множество букашек и козявок сновали в стеблях, занятые своими делами. Укрытый от посторонних глаз я наслаждался. Какое это счастье, вдыхать запахи земли, слышать стрекот и жужжание насекомых, ощущать себя частичкой этого мира.
И снится нам не рокот космодрома,
Не эта ледяная синева,
А снится нам трава, трава у дома,
Зеленая, зеленая трава…
Звучала у меня в голове старая песня.
Скоро приехал мэр, заперся со мной и Германом в помещении, где я с Андреем совсем недавно облачался в летные костюмы. Альберт Яковлевич сел за стол, сцепил пальцы в замок, придавил тяжелым взглядом сначала Германа, потом меня. Мы сидели на скамейке у стены и чувствовали себя виноватыми.
– Насколько я могу догадываться, - произнес мэр мрачным тоном, - герой смотался?
Мы кивнули. Мне было стыдно за своего друга, а Герману за то, что позволил себя обмануть.
– Аферистом он оказался наполовину, - продолжал Альберт Яковлевич.
– Про корабль не соврал, а вот намерения утаил. Я подозревал, что он именно так и поступит. Герман, я для того и приставил тебя, чтобы ты не позволил этому случиться. В чем дело?
Не дожидаясь ответа, градоначальник посмотрел на меня.
– Ты, Сергей Михайлович, как я погляжу, тоже не входили в его планы?
Я промолчал.
– Альберт Яковлевич, - Герман поднял голову и заговорил, - мы кое-что узнали. И это важно…
– Что может быть важнее корабля?!
– вдруг крикнул мэр, который еще сутки назад не верил в его существование.
– Он смог бы взять на борт от силы полторы сотни, - пробубнил я.
– Неважно, - ревел мэр, - этот корабль последняя надежда.
Он смотрел на нас исподлобья.
– Даже сто пятьдесят жизней это очень много. Ну да ладно, что ты хотел мне сказать, - с уставшим лицом мэр обратился к Герману.
– Те существа, что двигаются к анклаву, нет… Не с того я начал. Солнце разогрелось не само по себе, его обстреливают.
– Герман замялся, посмотрел на меня, словно ища поддержку, потом сказал без надежды, что ему поверят.
– Инопланетяне. Они специально это делают, чтобы человечество покинуло планету.
– Бред!
– Воскликнул мэр, - ты себя слышишь?! Какие к чертовой бабушке инопланетяне? Откуда вы это взяли? Они, что двадцать лет палят по солнцу и ждут нашего бегства? Откуда им знать, сможет ли человечество изобрести гиппердвигатели, межзвездные корабли, станции сбора и стабилизировать «кротовые норы»? Для чего им так долго ждать? А-а-а! Я понимаю, ты хочешь сказать, те существа и есть инопланетяне. Тупые безглазые, безрукие они построили корабли? Так? Знают, как разогреть солнце?
– Нет же!
– с отчаянием воскликнул Герман и вскочил с лавки. Желваки ходили на его скулах.
– Те слепые твари, что надвигаются на нас это не инопланетяне, это только их биологическое оружие. Сами они прячутся в космосе. Где-то рядом и дирижируют всей этой херней. Они уничтожили весь персонал станции. Михалыч!
– Герман повернулся ко мне, - подтверди!
– Да. Жуки всех убили.
– Жуки?
– взвился мэр.
– Может что-нибудь посерьезнее придумаете? Одного бы прихватили с собой что ли! Если облажались, признайтесь честно, вот без этих финтефлюшек, - Альберт Яковлевич нервно покрутил в воздухе рукой, словно выкручивал лампочку.
– Клянусь, - Герман с досады махнул руками, - мы видели в записи, как в Солнце врезались их ракеты, а потом была адская вспышка. Это заметили ученые на станции. Они хотели об этом сообщить на землю, но не успели. Их всех перебили… жуки.
– Где, где запись? Давайте ее сюда, - мэр протянул руку с открытой ладонью и затряс ею.
– У нас нет записи. Почему вы нам не верите?
– взмолился Герман и схватился за голову. На его лице выразилось такое отчаяние, что должны были разбиться все сомнения. Но мэр оставался непреклонным, сказал.
– Ну все, хватит. Я и так на вас потратил слишком много времени. Церберы уже близко, ждем их к вечеру. Надо еще успеть сделать много чего. Давайте переодевайтесь и подключайтесь к работе. Жду вас в штабе.
Мэр резко встал и вышел из комнаты. Мы с Германом переглянулись. Да, уж, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Наше сенсационное заявление осталось без должного внимания. Честно признаться, трудно поверить в такое. Нужны доказательства, мало ли, что могло показаться. По большому счету и не важно, что там на Луне. Беда на пороге и уже стучится в дверь.
Мы наспех перекусили. Людей в столовой находилось непривычно мало. В воздухе с запахом каши витало напряжение и мрачная обреченность. Старики переговаривались полушепотом.
На заднем дворе школы мне вручили три магазина с подсумком и автомат, который пришлось отдать охраннику, прежде чем войти в «высокий кабинет».
– … вправо метров сто проройте, бензин вам подвезут. Кольке этому скажи, чтобы поторапливался с трубами. Руслан уже качает из цистерн. Да, да вправо. Скажи Степану, еще раз отключит радиостанцию, сниму к чертовой матери. Да грузовик с проволокой скоро будет. Да, ждите. Все, Валерий, занимайся.