Обречённые. Том 1
Шрифт:
Не без труда Пак заставил себя оторваться от волшебной жидкости.
— Воду отдай раненым. Еду распредели между всеми…
— Так не хватит на всех! Хотя и это подспорье…
Это Пак тоже знал. Времени было мало, прихватить всё накопленное прежним Вождём (и интересно ведь, для кого — случайно не для «чистильщиков»?) было невозможно. На день-два еды ещё хватит, потом кто-нибудь, глядишь, сможет выловить нескольких свинособак, крысосусликов и просто крыс, а вот затем… Сейчас все смотрят ему в рот и готовы выполнить любой приказ, хоть в рост пойти на пулемёты. А что будет, когда вся толпа дня три поголодает? Не станет ли новый Вождь копчёным окороком, который съедят целиком, и даже кости разгрызут? О бандах каннибалов Пак слышал.
А в лагере забарьерцев наверняка много еды. И эти… машины тоже есть. На них можно увезти столько, что хватит на месяц обжорства. И боеприпасами разжиться бы неплохо: один-два больших боя — и пятьдесят ящиков растают, как дым.
И всё-таки Пак не мог решиться. Если в лагере сотня человек, десяток пулемётов, а ещё танки и гравилёты, двести бойцов с автоматами — меньше, чем ничего. Был бы шанс с новообретёнными способностями, но они восстановятся не скоро, если вообще не перегорели. Да, было бы обидно… А действовать надо сейчас, пока никто наверху не знает, что они живы.
— Крысятник, — наконец распорядился он. — Пойдём вместе.
— Есть, — произнёс парень, вымуштрованный Тотей Кидалой. Он не мог взять в толк, почему Вождь хочет рисковать. Не доверяет? Хочет посмотреть сам? Да разве ж можно рисковать живым знаменем общины? Вот прежний Вождь, хоть гад был порядочный, но хотя бы понимал…
По мере того, как они шли к выходу на поверхность, усталость таяла, как дым. Пака заполняло злобно-радостное предчувствие схватки — и обязательно победы, потому что если хорошо подумал до боя, иначе и быть не может. Раньше в этом не было нужды, но тогда был Отшельник, который умел думать за всех. Да и отвечал тогда Пак только за себя. А теперь… Теперь он не имеет право проигрывать. Подкуполье итак потеряло слишком многих.
Вот и две толстые балки, кое-как переброшенные через провал. Пак бесшумно перебрался по ним, тихонько прохрустел по бетонному крошеву — и протиснулся в узкую, почти незаметную снаружи щель. Подошли Крысятник и остальные: осматривать местность с ними пошли четверо бойцов, уже побывавших наверху. Они были за разведчиков ещё при старом Вожде. Прятаться в бетонном хаосе, выслеживать врага им было не впервой.
Правда, им ещё не приходилось сталкиваться с забарьерцами в открытом бою — но драться парни хотели, а умение, считал Пак — дело наживное. Он сам не так давно смотрел на стреляющие железяки с благоговением, как на чудо. А теперь из такой кого хочешь продырявит. Да что говорить, ещё год назад он и самих забарьерцев считал писанными красавцами и высшими существами. Пока не словил от них пулю в лоб, не увидел трупы своей малышни в отвале и не побывал в зверинце. Даже ненавидеть не умел по-настоящему — до самозабвения и полной беспощадности.
Проспект был широк, когда-то дома стояли вразбивку, а между ними простирались широкие открытые пространства. С недавних пор Пак такие невзлюбил: то ли дело центральные кварталы — уж там-то его можно ловить, пока не надоест, а станет жарко — уйти в подземку. На окраинах хуже. Тут, уж если возьмут след, никуда не денешься.
Шум моторов Пак услышал издалека.
— Туда, — почти шёпотом скомандовал Пак, клешня указала на полуразрушенный дом. Один за другим подкуполяне забрались в пролом в стене — и, прижавшись к мокрой земле, затаились. Рёв приближался, нарастал, заполняя пространство: казалось, земля, как живая, дрожит от страха. Чуткие уши мутантов вычленили в рёве моторов и лязг гусениц, и — что сейчас, наверное, ещё страшнее — свист вертолётных лопастей. Нет, скорее всего, не новомодный гравилёт, таких дорогих игрушек на весь контингент всего несколько. Но даже вертолёта, какого-нибудь древнего, как дерьмо неандертальцев, «Апача», на весь отряд хватило бы за глаза.
— Фак вашу мать, — прошептал Пак подцепленное от Попрыгушки Леды забарьерное ругательство.
Больше всего Паку сейчас хотелось восточного ветра. Вопреки предрассудкам, в Москве оказалось не хуже, чем в родном посёлке — но дальше на восток, похоже, начинались по-настоящему гиблые места. Восточный ветер разносил новые волны смога — и вместе с ними ядовитые туманы, дождевые тучи, изливавшие на Подкуполье чёрные радиоактивные ливни, порой и мутировавшие в нечто невообразимое чумные и холерные бактерии. Вот, например, вроде бы туберкулёз — только убивающий за несколько дней и делающий это надёжнее пуль. Иные болезни, несомые восточным ветром, не убивали. Зато лишали рассудка, порождали беспричинную агрессивность или, наоборот, боязнь всего на свете, а порой вроде бы никак не влияли на здоровье, только рождались после них не просто мутанты, а… В общем, как те выродки у Эды Огрызиной…
Ветер не обманул. Мрак висел непроницаемый, даже днём в Москве царили неприглядные свинцовые сумерки. Тучи норовили разродиться мутным маслянистым дождём: с неба упало несколько липких капель. Ветер зло свистел в развалинах, но был бессилен порвать эту пелену. Хитрый Пак удовлетворённо глядел на широченный автомобильный мост, по которому давно боялись ходить даже пешие. Дальний конец моста терялся во мраке. Зато проходящий внизу канал давным-давно пересох, новая дорога была проложена прямо по грязному замусоренному дну. Туда и дальше, за канал, прочь из Москвы, и направлялись пришельцы. Пак с трудом дождался, пока первые машины подъедут на дистанцию видимости, посмотрел — и тихонько присвистнул. А что, впечатляет. Это ещё хлеще бронеколонн, которые он уничтожал две недели назад… Две бесконечно долгие недели…
Передовой броневик поравнялся с отрядом Пака. В тумане он казался втрое больше, чем был на самом деле, и куда страшнее. Даже лязг гусениц и надсадный рёв мотора казались громче, чем обычно. Поводя из стороны в сторону пушкой, будто оглядывая мир крохотным чёрным зрачком, броневик прополз так близко, что до Пакова отряда долетел выхлоп синтетической солярки. Никого не заметив, машина двинулась дальше, к спуску в пересохший канал. За ним следом уже шли другие машины. Бесконечная, несокрушимо мощная железная река.
— Сидим тихо, — скомандовал Пак. — Ждём.
Ещё плотнее прижавшись к стылой земле, они смотрели на невольный парад. Замер в изумлении даже Пак — он тоже такого ещё не видел.
Впереди колонны двигались бронетранспортёры, пулемёты на башенках смотрели в разные стороны, готовые в любой момент открыть огонь. Следом тряслась пехота на броневичках чуть побольше и с пушками вместо пулемётов — если в каждый помещается хотя бы десяток, не меньше роты. Стоило проехать пехоте, и как показались ещё более крупные машины: танки прикрывали от возможной фланговой атаки. За военной техникой дымил целый караван чем-то нагруженных грузовиков. Пак едва ли не скрежетал зубами, глядя, как мимо проплывает этакое богатство, и нет возможности даже слегка куснуть караван. Одно удивительно: почему грузовики, когда есть гравипланы и гравилёты? Наверное, забарьерцы решили в последний раз использовать всю старинную технику. Благо, в Подкуполье осталось немало синтетического горючего. «Мы его делали, нас с его помощью и убивают, — мысленно резюмировал Пак. — А что, разумно. Как бы и нам научиться так воевать?»
За грузовиками снова последовал танк, потом броневики — как вначале, но в обратном порядке. Все готовы прикрыть друг друга огнём, руины наверняка обшаривают сканеры, задача которых — увидеть малейшее движение или тепло среди давно брошенных развалин. Над головами с клёкотом рубят воздух лопасти вертолётов… Или всё-таки гравилётов? Трудно понять, когда не видишь даже размытых абрисов машин, а звук моторов неузнаваемо изменяет пелена смога. Тут нечего ловить. Уходить надо, пока не засекли. Проблема в том, что если шевельнуться — засекут точно. И тогда на всех хватит одной ракеты.