Обречённые. Том 1
Шрифт:
— Да ничего, — прохрипел Мэтхен. — Стоять уже могу. Только, боюсь, скоро меня стошнит.
— Контузия, — произнёс Ярцефф, приоткрывая бронедверь. — Приложило тебя от души, я уж подумал, всё, готов. Так, парни, не спим — выбираемся. Там ещё гравилёт уцелел. На нём и быстрее будет, и надёжнее. Перегружаем всё туда, а «Брэдлика» тут оставляем. Не нужен он нам теперь. Мэтхен! Пленные — твоя забота!
— К-какие пленные? — голова внезапно закружилась, пришлось ухватиться за стальную стенку, чтобы не упасть. Вдобавок он едва подавил приступ тошноты. Как в таком состоянии конвоировать солдат — уму непостижимо. Ярцефф усмехнулся:
— Такие! Учёные, которых
Мэтхен с наслаждением запихнул в клетку последнего — им оказался профессор Сметонис. Во всклокоченном, неописуемо грязном мужике в прожжённых лохмотьях и с волдырями по всему лицу опознать научное светило было невозможно. Его присыпало щебнем из рухнувшей стены, и хорошо хоть, ни один крупный камень не попал по голове. А зашвырнуло его туда ударной волной — уже после того, как один из парней-мутантов влепил латышу снотворную иглу в ягодицу. «Он ещё долго не сможет сидеть» — ехидно подумал Мэтхен. Особенно если глубоко вошедшая игла зацепила седалищный нерв.
Мэтхен захлопнул дверь клетки и устало привалился к борту гравилёта. Удивительно, как они справились. И, главное, непонятно, зачем Ярцеффу эти обормоты теперь, когда в их распоряжении боевой гравилёт? Думать не хотелось, ещё меньше хотелось спрашивать капитана самому. Мэтхен и не стал. Будет нужно — командир скажет.
— Справились? — Ярцефф бросил взгляд на клетку. Всё это время командир не сидел без дела. Деловито, не смущаясь смрадом горелой резины и горелого мяса, он осматривал машины, которые ещё не горели, или горели, но лишь местами. Не побрезговал ощупать и раскиданные повсюду трупы солдат: большую часть полезных вещей он собрал с «пашендэйловцев», но кое-что нашлось и у внутренников, и у добровольцев. И, разумеется, капитан очистил карманы и подсумки погибших от патронов. Живым нужнее. — Молодцы. А теперь — ходу отсюда, ходу. Отшельник, где тут можно найти тайник? Только не твой, ещё одна подземка нужна.
— Зачем? — не понял мудрец. При всём своём гипертрофированном разуме он был удивительно наивен в житейских вопросах. Вот как теперь.
— Затем! Вы все собрались воздухом питаться? В обмен на этих ублюдков господа из Забарьерья подгонят нам грузовичок с разным полезным барахлом. Может, даже освободят кого-нибудь из наших. Да и допросить ребяток не помешает.
— Ну, есть тут одна, — согласился Отшельник. Не то, чтобы ему нравилась идея, но возразить нечего. Забарьерцы первые решили поиграть в войну без правил — вот пусть и пожинают теперь плоды. — Но это уже Москва. В старые времена оно называлось «метро». Ближайшая станция… Погодите-ка, вспомню… Ага, из тех, что сохранились — «Митино». А мой тайничок в перегоне между «Митино» и «Мякининской» был. У меня там даже схема метро была, так что…
— Ясно. Ну что ж, давно пора посмотреть, что в Москве. По машинам. И ты, Дудоня, в пассажирский отсек садись: с гравилётом ты не справишься. Тут и мне-то трудно будет…
Интерлюдия 3. Подземные разговоры
Отсыпаться долго Пак себе не позволил. После вчерашних подвигов ныло всё тело, в голове будто засела раскалённая пуля. Так уже было, но тогда он проваливался в милосердный обморок, организм выталкивал пули сам. Сейчас сознание уже не уплывало, как в последние минуты пути — но Пак чувствовал себя разбитым. Казалось, его хорошенько потоптали, попинали, да так и оставили. И всё-таки время
Вставать не хотелось. Отлежаться бы, отдохнуть, ещё лучше — забраться в пещеры и подземелья, и там сидеть себе, как Отшельник. Если поселиться в его пещере, можно и о пойле не беспокоиться. Отшельник научился гнать его сам, и много лет обходился без краников. Там его вовек не найдут — надо только не высовываться, не пытаться противостоять необоримой силе, и всё будет хорошо…
От злобы на себя Паков хобот гневно затрубил. Он не Отшельник! Хоть и не осудишь старика — не с его силами воевать. Но он — не Отшельник, который не выдержал напряжения битвы, не сумел помочь никому из друзей: ни ему, ни Чудовищу-Бигу, ни маленькому Волосатому Грюне… Пак не станет сидеть в пещерке, полагаясь на других. Он будет драться сам, до конца и без пощады. Новообретённые силы, если вчера не вычерпал их до дна, помогут в борьбе с врагом.
Крысятник вернулся сразу после пробуждения. Парень сделал неплохую карьеру: в несколько минут он стал чем-то вроде барона и начальником разведки заодно. Озабоченное лицо сказало Паку многое — как и горящие глаза. В тот день вся община изменилась: поверила в свои силы, привыкла, что неуязвимых забарьерцев можно бить. А когда слухи об уничтоженных бронеколоннах загуляли по отряду, Пак стал чуть ли не божеством. Нет, жертв ему пока не приносили — но приказы выполняли быстрее, чем приказы Вождя. И, самое интересное, безо всякого гипноза. Вот и Крысятник, пока все спали, вызвался пройтись по поверхности, посмотреть, кто и что находится наверху.
Он не рассказал, как осторожно крался по развалинам, стараясь сливаться с покрытым чёрной слизью каменным хаосом. Как чуть не засёк патруль, обозревавший мир в приборы ночного видения, и пришлось прятаться в грязной, зловонной канаве, пока над головой свистели пули и рвались гранаты. Как прошёл верхом боевой беспилотник, выпустив миниатюрную ракету. Сейчас, когда больших отрядов не стало, летучие машинки охотились и за одиночками. Ударная волна почти оглушила Крысятника, но от осколков спасла груда кирпича — только один оторвал мутанту пол-уха. Ранка уже затягивалась, а насчёт уха Крысятник не переживал: главное, он сумел помочь Вождю! Самому Великому Паку!
— Вождь! — начал он. — Мы прошли до разрушенной дороги и обратно. Дорога чиста — но в развалинах за ней мы видели новые постройки. Там танки и броневики, тарахтелки летают.
— Вертолёты, — уточнил Пак. — Или гравилёты?
— А хрен их знает, не видели мы. Только слышали. Похоже, там отряд забарьерцев, они оттуда ходят вылавливать прячущихся в городе.
— Сколько народу-то?
— Мы близко не подбирались. Был случай, подрывались уже. Штуки такие, на земле валяются, а наступишь — и ты без ноги. С тарахтелок их высевают, уже по развалинам спокойно не пройдёшь… И машины какие-то ездят постоянно, то туда, то обратно. С одной мешок упал, мы посмотрели — пайки там ихние. Вот, принесли, Вождь.
Пак неторопливо открыл пластмассовую коробку. Хлеб в полиэтилене, способный храниться годами, сэндвичи, плитка шоколада, ещё что-то непонятное, но явно съедобное. И вдобавок — небольшая, в поллитра, фляжка. А в ней… Пак отхлебнул — и прищурился от удовольствия. Вода, сладкая, кристально чистая, какую можно попробовать только в Забарьерье. В загаженном химикалиями, радиацией и всякой заразой Подкуполье такой воды не могло быть по определению. Разве что глубоко под землёй, где нет проржавевших труб и ядерных могильников, куда не достаёт скопившаяся за сто лет дрянь.