Обрученные тьмой
Шрифт:
Месмер дернул щекой и поморщился, заметив, что я в упор смотрю на него.
– Не успел тебя поблагодарить, – глухо отозвался он.
Я прошла и поставила канделябр на каминную полку. Поблагодарить, как же.
– Зачем пришел?
– Ты знаешь что это? – Габриэль наклонил голову к свету. Странные символы, на руны совсем не похожи.
Заехать канделябром по наглой помятой физиономии месмера показалось хорошей идеей. Я сложила руки на груди и выдохнула:
– Понятия не имею.
Я не лгала. Кроме того, мне хотелось, чтобы
Габриэль болезненно поморщился, и я вдруг почувствовала укол совести. Небольшой такой укольчик. Ожог, наверняка, болел и он ведь не виноват в случившемся. Разве что, самую малость. Самонадеянность – еще один из пороков Дрейка. Не стоило ему соваться в склеп в одиночку.
– Что там произошло с тобой? – не хотела спрашивать, но любопытство оказалось сильнее.
Дрейк поднялся, стоит заметить, не без труда. Нам обоим требовался отдых, после безумной ночи и утра. За плотно зашторенными окнами давно властвовал полдень. Я проспала всего несколько часов, но приперся Габриэль, дрыхг его побери.
– Я думал, что ты поможешь ответить на этот вопрос.
– О чем ты? – я непроизвольно отступила.
– Ты увидела сон обо мне?
– Д-да.
Угол каминной полки больно уперся в спину между лопаток. Месмер заметно расслабился, но не отошел. Смотрел не мигая, а после перевел взгляд. Я повернулась и увидела на полке знакомые конверты. Приглашения. Видимо Август оставил их, когда провожал меня утром.
Дрейк взял один, принюхался и, скорчив недовольную гримасу, изрек:
– Кровососом смердит.
Я выхватила у него конверт, сунула в карман халата и потуже затянула пояс.
– Идешь на прием с Эрдманом? – Ехидная усмешка и затаенная злость, за которыми пряталась та самая ревность.
– Я не должна перед тобой отчитываться.
– Не должна, – кивнул он, – но планы придется изменить. На прием отправимся вместе.
– С какой это стати, Дрейк?
Я попыталась забрать второе приглашение, но месмер опередил меня и конверт исчез во внутреннем кармане его жилетки. Мне же оставалось только топнуть ногой от досады.
– Кое-что произошло, там в склепе и на Изнанке. Я должен знать, как ты связана с этим, Вилла, – Габриэль поморщился, дотронулся до ожога-клейма. – Он назначил встречу в императорском саду во время приема. Так что завтра ты идешь со мной, и это не обсуждается! Я зайду за тобой.
– Кто он?!
Последние слова я уже прокричала ему в спину. Этот самовлюбленный кретин просто развернулся и покинул гостиную. Хлопнула входная дверь.
Если бы я была чародейкой, запустила бы в него разрядом молнии. Но пришлось довольствоваться канделябром. Только что толку? Он угодил в стену и едва не пришиб домового, когда тот телепортировался.
Невыносимо разболелась голова. Недосып и нервное напряжение навалились тяжелым грузом.
– Говорил же, зря ты его спасла, – Бени деловито подобрал канделябр, покрутил его, затем почесал оттопыренное ухо. – Одни проблемы от него. Не просто так Скупщик отметил его, он абы кого в прислужники не берет.
– Что ты сказал? – я устало потерла лоб.
Хохлик встрепенулся, большие желтые глазищи расширились. Он тюкнул канделябром об пол и тот исчез.
– Совсем забыл, у меня же там пудинг в духовке и молоко, кажется, удрало! Слышишь, воняет?!
Хлопок. И домового как не бывало.
Я сжала кулаки и едва не взвыла от досады.
Нужно было успокоиться. Еще успею во всем разобраться. Сначала сон. В лаборатории должен был остаться успокаивающий отвар. Хватит на сегодня вещих снов, упертых месмеров и истеричных домовых.
Глава третья,
о гулях, вампирах и девицах строптивых
Нильдар. 26-й день месяца огня.
Габриэль Дрейк
После обеда весь город стоял на ушах. Колдирский фрегат бросил якорь в порту на заре. Прибытие послов и прием во дворце послужили поводом для очередного гуляния. А ведь через пару дней намечалось празднование Огненного дня – конца тепла и начала месяца жатвы, следом за которым в Нильдар придут холода.
Передо мной расступались, недовольно ворчали, дамы зажимали носы, кому-то даже потребовались нюхательные соли. Один джентльмен стал кликать патрульных, но я уже свернул в проулок и вышел на улицу Бейкер.
Хозяин бакалейной лавки – мужчина высокий как шпала и такой же худой – сидел на улице под зонтиком и читал газету. Меня прямо обдало волной жгучего недовольства с его стороны, и я расслышал что-то про пироманов.
Ну вонял этот дрыхгский гуль, ну капало с мешка. Когда все успели стать такими чистоплюями? Не так давно только перестали выливать из окон ночные горшки. Хотя в кварталах у пристани и в рабочих районах все еще стоит время от времени поглядывать наверх, когда проходишь мимо.
Франческа Потс так резво распахнула двери, как будто караулила под ними.
– Опять мерзость какую-то приволок! – она посторонилась, пропуская меня.
– Еще свеженький, ардара Потс, – я помахал мешком. – Пришлось на части разорвать, уж больно живучий попался.
– Ох, – схватилась за сердце домоправительница. – Избавьте меня от подробностей, молодой человек. И не смейте совать эту пакость в мой холодильный шкаф! Слышите?!
Я быстро поднялся по лестнице и скрылся в общей гостиной. Фергюс давно превратил ее в свой рабочий кабинет и потому запашок тут стоял почище, чем на заводе по переработки ворвани. Смердящий трупоед в мешке просто букет цветов посреди дымящихся чашек, мензурок и колбочек.