Обрученные тьмой
Шрифт:
Пройдет отмеренный срок –
Выплатить придется оброк.
Жизнь станет постылой и радость уйдет,
Ведь самое ценное он себе заберет.
Никогда прежде не слышал.
Оглядываясь, вышел из сквера, перешел улицу и оказался перед особняком онейромантки. Построенный еще в прошлом столетье, окруженный высоким забором, зловещий и темный. С него начиналась улица Грез, уводящая вниз с холма. В этой части Нильдара жили знатные семьи чародеев и дома выглядели один чуднее другого: дома с причудливыми круглыми крышами соседствовали с постройками из вулканического стекла, добываемого в каменоломнях Рубинового города.
Ворота в сад оказались распахнуты. Вампирий дух я почуял еще в начале улицы. Как и ожидалось, коллега прогуливался по дорожке.
– Дрейк? – он замер, удивленно уставившись на меня.
– Август.
Я прошел мимо и взбежал на крыльцо. Дверь распахнул лопоухий рыжий домовик и зашипел. Вот же вредная злопамятная бестия! На Изнанке я бы сожрал мелкого негодника и поковырялся его косточками в зубах.
Нильдар, Колдир и другие города за Узким проливом всегда принадлежали людям и чародеям. Лишь позже, стали появляться иные: вампиры, перевертыши, химеры. Все они жертвы явления, которое ученые мужи зовут Схождением миров.
Бенни живущий в семье Виллы был химерой высшего звена. Они принимают любую форму, самые ленивые – шерстяного упитанного зверька на четырех лапах, с хвостом и острыми ушами. Сплошное умиление для тех с кем они живут под одной крышей. Я же начинал чесаться – инстинкт месмера, ему не писаны законы о мирном союзе с теми, кто не по своей воле попал в наш мир и не желает войны.
– Бенни, прекрати!
Вилла отпихнула пузатую нечисть ногой и расправила платье. Наряд невероятно шел рыжей онейроматке. Юбка из тяжелого бархата насыщенного бордового цвета с широким поясом и белой сорочкой из тончайшего колдирского шелка. Воротник украшала изысканная в своей простоте камея.
Я никогда не просил чего-либо и привык брать сам то, что приглянулось, чего жаждало сердце. Но с ней все было иначе. Мое самолюбие схлестывалось с желанием получить не только тонкое и гибкое тело Виллы, но и ее любовь. Однажды судьба свилась петлей, столкнув нас. С тех пор, светлый лик рыжеволосой девы с алыми губами стал моим наваждением и страстью, растекающейся ядом по венам.
– Я так надеялась, что тебя гули по дороге сожрут, или еще какая напасть приключится.
Я откровенно любовался ею. Если бы она только знала, сколько удовольствия доставляли ее попытки задеть меня, то из вредности предпочла бы молчать.
– От одной напасти ты меня уже избавила, теперь надо выяснить, во что мы влипли.
– Ты влип, Дрейк! Неприятности постоянно липнут к тебе.
– Прошу прощения, – Эрдман поднялся по ступенькам.
Почувствовал, как накатывает волной жгучая злость, как ментальная спица врезается в затылок и прокручивается раз, другой.
– Актор Эрдман, – я повернулся к вампиру, – вы наслышаны о вчерашнем?
Август растерянно кивнул.
– Соберите для меня материалы по делу. Я хочу знать, как давно эти двое поселились на кладбище, сколько людей пропало там за это время, и кем была стрыга до того как стала… стрыгой.
– Этим наверняка уже занимаются, – попытался возразить вампир.
– Соберите сведения, актор. Я вернусь после полуночи, чтобы составить отчет.
Будучи правой рукой Бойла, я даже мог послать его пересчитывать популяцию дрыхгов.
Они с Виллой переглянулись, и меня обдало чужим разочарованием, злостью и чувством безысходности. Эмпатия – простыня, которой накрывают окровавленный труп – сразу покрывается алыми пятнами переживаний. Избавиться от них так же трудно, как и отстирать кровь с белоснежной ткани.
Младший актор не мог не подчиниться прямому приказу. Он ослабил шейный платок, на прощание поцеловал руку Виллы и молча удалился.
Вампирам присуща сдержанность и немногословие. Иметь врага вампира значит, заранее позаботиться о месте на кладбище. Но я мог не опасаться. Вампира может убить только другой вампир или месмер.
– Ненавижу тебя! – Вилла перекинула огненно-рыжие волосы через плечо и прошествовала мимо.
Не новость.
Я бросил взгляд на домовика, который все это время наблюдал из-за приоткрытой двери. Лохматый негодник снова зашипел, продемонстрировав маленькие острые зубы, и захлопнул дверь.
Вилла Колдуин
Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!
Я выпила бокал вишневого колдирского вина, но легче не стало. Закружилась голова.
– И что мы здесь делаем? – с тоской оглянулась на дворец, где во всю веселились гости. Не так часто я выбиралась из дома, и проводить вечер с месмером хотелось меньше всего на свете.
– Будем ждать, – Дрейк расстегнул пуговицу на жилетке и опустился на скамью под деревом.
Недалеко от нас находился сад-лабиринт и оттуда слышался задорный смех, мелодичные звуки скрипки и было видно, как мигают разноцветные магические гирлянды.
Успела пожалеть, что не прихватила с собой второй бокал вина.
Я с раздражением посмотрела на Габриэля. Мне довелось слишком хорошо его узнать. Месмеру всегда было проще играть роль самоуверенного ловеласа. Дрейк предпочитал видеть в глазах оппонентов ненависть, чем мерзкую жалость. И его, правда, ненавидели. За несносный характер, излишнюю прямоту, навязчивость и самолюбование.
Я же жалела. Поначалу. Потому, что видела перед собой глубоко несчастного человека, лишенного родительской любви и тепла. Его обучали и дрессировали, и это мало отличалось от того, как дрессируют гончих на псарнях. Только вот вместо пушных зверьков и дичи, месмер выслеживал и загонял монстров с Изнанки.
Дрейк расслабленно сидел на скамье, а я пристыженно поймала себя на мысли, что любуюсь им. Он был будто выточен из камня затейливым художником, который хотел сделать совершенство, но не создавать слащавого идеала. Резкие, хищные черты лица. Взгляд цепкий, с легким прищуром. Балансируя на границе миров, он всегда видит обе сущности собеседника. Высок и жилист. В каждом его движении таилась опасная сила месмера, способная не только подчинить, но и разорвать в клочья. Не красавец, и все же женщины сходили по Дрейку с ума. Я не стала исключением из этого правила.