Обряд на крови
Шрифт:
— Вот именно — выходной. Не эти его дурные наброды разматываешь, а ищешь, где он дальше прямиком двинул. Сечешь?
— Ага.
— Тогда вперед и в темпе. Теперь для нас с тобой фактор времени — на первом месте. Не дай бог, снега навалит. Тогда — все, каюк, приплыли. Упустим его — и к бабке не ходить. Давай, пошел шустро.
Оставшись в одиночестве, Краев внимательно огляделся. Сошел в глубокую заледеневшую борозду и нагнулся над следами. «Да тут сам черт не разберет! — пробурчал раздраженно, но, вздохнув, все-таки присел на корточки: — Ладно. Попробую… Вот это, похоже, Саня шел. Его
Нилов подходил, как всегда, неспешно. Не шел, а телепался еле живой вперевалочку. «Вот же таракан беременный, — подумал с неудовольствием Краев. — Если пули не свистят, хрен ты его шевелиться заставишь. На ходу засыпает».
— Ну? — гаркнул нетерпеливо, не дождавшись, пока подчиненный приблизится. — Нашел?
— Да, — с каменной физиономией предельно кратко ответил Нилов.
— Выходной? Точно?
— Точно. Там…
— Что там?
— Там след лошадиный. Он по нему и пошел.
— Какой лошадиный? Может, лосяра какой-то?
— Нет. Не лосиный. Точно, лошадь.
— Странно… И почему он за Мостовым не пошел? И что это за лошак у нас здесь образовался?.. А кроме лошади — никаких следов?
— Никаких. Только его и этот. Никаких больше.
— Ничего не понимаю? Может, на коняке кто-то из этих староверов?
— …
— Так. Веди, давай быстро. Там разберемся.
— А это? — спросил Нилов и показал взглядом на медведя.
— Что это?
— Да, может, мы себе тоже отрежем? У нас же это…
— Ты что — вообще тупой? — вспылил Краев. — Не видишь, что он худющий, как скелетина? Да однозначно — заразный.
— А-а, ну тогда понятно.
— Шагай давай мухой, понятливый, — сказал и, с трудом дождавшись, когда подчиненный развернется, придал ему ускорения крепким тычком в спину.
Андрей
— Подожди, Михалыч, — с показной тяжелой одышкой, попросил Мостовой, делая вид, что совсем из сил выбился. — Давай передохнем немного… Что-то я притомился немного. Слегка дыхалку сбил.
— Добро, — не чинясь, согласился Назаров. — Кладем осторожненько.
Положили носилки на снег.
Андрей посмотрел на него украдкой краем глаза: «Крепкий еще мужик, но, как видно, уже порядком выдохся. На пределе, хотя и держится молодцом. У меня пока еще силы-то есть — еще тащил и тащил бы, а вот ему-то надо бы дать небольшую передышку. Сам же ни за что не сознается, что устал… Ничего. Десять минут для нас сейчас ничего не решают».
— Андрюш? — легонько дернул его за рукав Семеныч. — Гляди-ка? Там навроде опять кулемка насторожена?
— Где, бать?
— Да вон, видишь, за кусточком? У толстой ветлы?
— Да, похоже.
— Стал быть, мы правильно идем. Видать, на путик евоный сызнова вышли.
— Может быть.
— Пойду погляну.
— Ну иди. Я посижу немного.
— А посиди, посиди. Охолонись маленько. Я сам погляжу.
«Сил-то у меня еще — в избытке, — подумал Андрей, посмотрев с сожалением на сгорбленную спину старика, — только… только вот внутри все гадко. — Провел устало ладонью по лицу и горько усмехнулся: — Да ты еще себя жалеть начни. Вот тогда уж точно — крышка».
Усмехнуться-то усмехнулся, но перед собою хорохориться — пустое дело. Как ни крепись, как ни держи себя в ежовых рукавицах, нет-нет, да и пробьется в душу жалость, унижая ее, калеча, разъедая, как ржа. И нету от нее тогда спасенья. Хоть волком вой. Так бы и бросился кому-нибудь на грудь да поскулил бы о своей нелегкой доле. И этим, может быть, утешился. Знаешь, понимаешь, что не быть тому никогда, что никогда не позволишь себе такого. Но от знания этого только втройне тяжелее. Еще сложнее устоять перед соблазном.
Семеныч вернулся очень быстро, буквально через каких-то пять минут. На его хмуром лице читалась серьезная озабоченность.
— Что там, бать? — спросил Мостовой, глядя на запыхавшегося старика.
— Да беда, Андрюша. Маленько даже залихотело.
— Что за беда? В чем дело?
— Да тигра там, Андрей, накуролесила. Соболька из кулемки сорвала. Один только кусок хвоста под давильней и остался.
— Это ничего, бать. Это не страшно. Она же первая никогда не нападет, если ее не трогать. А собачек у нас с собою нет.
— Это все так, да вот какая закавыка… Там же не одна она была, а с малым. Может, в таком разе и броситься, если где, не ровен час, по несчастью с ней лбами стакнемся.
— Не волнуйся, Иван Семеныч. Это вряд ли, — не соглашаясь со стариком, уверенно заявил Назаров. — Идем мы шумно. Издалека прислышит. Не такая она дура, чтобы близко подпускать. Тем более — с тигренком… Хотя не совсем понятно мне… зачем она по капканам шарится? Может, приболела серьезно или подранена? Корма-то ей здесь предостаточно? Вон сколько кругом пороев кабаньих. Паси — не хочу… И почему, интересно, она котенка с собой таскает? Обычно прячет где-нибудь и только к крупной добыче подводит? А тут — соболюшка какой-то?
— Вот и я так, Алеша, кумекаю, — подхватил Семеныч. — Чего ей по капканам-то проказить, ежли она в полной силе? Видать, тяжко ей за зверьем-то бегать, коли на такую мелочь покусилась? Поди, не поспевает.
— Ну что, Андрей? Передохнул? — никак не отреагировав на последнюю тираду старика, поднялся на ноги Назаров, всем своим видом показывая, что не намерен вести дальше пустопорожний разговор, гадать на кофейной гуще. — Тогда давай, впрягаемся. Дойдем вон до той гряды и начнем выход наружу угольного пласта искать да болото это. Не будем понапрасну время терять.