Обряд посвящения
Шрифт:
Услышав звук поворачивающегося в замке ключа, Райан соскочил со стула, беспокоясь, что вернулась Сумико. Но у нее нет ключей. Только отец…
— Я забыл письма, которые хотел отправить, — объяснил отец, заметив стоящего на кухне сына.
Он прокрутил на указательном пальце ключи от машины, будто ему не терпелось тут же уехать.
— Что это? — спросил Райан, чувствуя, как внутри снова закипает гнев.
Отец остановился около буфета, протянув руки за стопкой проштампованных счетов, ожидающих пересылки по почте:
— О чем ты?
— О письме, которое мама написала
— Где ты его нашел?
— Отвечай на вопрос!
— Райан… — отец отвернулся, пытаясь взять себя в руки. — Ты не должен был его видеть.
— Что это значит?
— У нас с твоей матерью были трудные времена, когда она это писала. Мы пытались справиться с… подготовиться к появлению ребенка.
— А что с нападением?
— Райан…
— Она пишет: «Если честно, я не знала, как мы сможем жить вместе после нападения. По разным причинам это было бы невероятно тяжело для нас обоих. Мое решение оставить ребенка было самым тяжелым решением из тех, что мне довелось принимать, так как я понимала, что ты можешь решить не идти по этой дороге вместе со мной. Я знаю, мы совершенно не так представляли наше будущее, и будущее ребенка. Так что спасибо, что поддержал мое решение оставить его и вырастить как собственного. Вместе мы так сильны, любимый. Я знаю, что вдвоем мы справимся и сможем создать что–то хорошее из того, что пока было лишь ужасным».
Райан дочитал и посмотрел на отца:
— Ты всегда меня ненавидел.
— Неправда.
— Всю жизнь ты избегал меня, никогда не хотел проводить со мной время.
— Мне приходилось работать на двух работах, — возразил отец, — чтобы у нас была крыша над головой.
— Твоя вечная отговорка, — сказал Райан. — Но ты не видел во мне сына, вовсе нет. Я был как соседский мальчишка, за которым пришлось присматривать слишком долго, — он горько рассмеялся. — Все эти годы я чувствовал, будто недостаточно хорош для тебя, что чего–то во мне недостает. Как бы я ни старался, какие бы хорошие оценки ни получал, ничего не помогало.
— Ты усердно работал, — проговорил отец. — Возможно, я недостаточно часто говорил тебе об этом.
— Издеваешься? Ты никогда искренне не говорил: «Отличная работа». Ни комплимента, ни жалкой похвалы, я чувствовал только твое разочарование. Я думал, что недостаточно хорош. Я изменил внешность, — Райан схватил себя за прядь синих волос. — Каждый раз, глядя в зеркало, я думал, что со мной что–то не так. Из–за того, как ты со мной обращался.
— Ты не соседский мальчишка, — возразил отец, но продолжал смотреть над плечом Райана, будто кухонные шкафчики интересовали его больше, нежели сын. — Каждое утро я просыпаюсь и говорю себе, что ты — сын твоей матери…
— Но не твой, — перебил Райан, наконец озвучив правду.
Он перекрасил волосы, чтобы спрятать естественный цвет, потому что тот слишком отличал его от отца, его единственного выжившего родителя.
— Не мой, — признался отец. — Я пытался дать тебе хороший дом, безопасное жилье, шанс вырасти и выучиться…
— Этот дом мне не родной, — зло проговорил Райан. — Это мотель, в котором снимают комнаты два чужака.
— Твоя мать была сильной, — сказал отец. — Я говорю себе, что ты ее сын, но когда смотрю на тебя… вижу только его.
— Моего настоящего отца?
— Человека, который напал на твою мать. Я его никогда не прощу.
— Кто… Где он? — спросил Райан.
— Они… Полиция его так и не нашла. Мы с твоей матерью решили вырастить тебя, но в тот день она оказалась недостаточно сильной.
— Когда на нее напали?
— Когда родился ты, — по щеке отца скатилась слеза. — У нее открылось такое сильное кровотечение, врачи перепробовали всё… — его голос на мгновение перехватило от эмоций. — Перед смертью она заставила меня пообещать… пообещать, что я позабочусь о тебе.
В эту секунду Райан, наконец, разглядел истинные эмоции, любовь к матери, которую он никогда не знал. Отец всегда был несгибаемым и сдержанным, никогда не проявлял эмоций. Он присматривал за Райаном, дал ему жилье, но никогда не показывал настоящей любви. Ни разу не прослезился ни от гордости, ни от радости. Он заботился о Райане, держал данное жене обещание, но ничего сверх.
Глядя, как отец прослезился — но не из–за него, никогда не из–за него — Райан почувствовал, как внутри снова вскипает ярость. Он получил больше симпатии от учителей, от родителей одноклассников, даже от совершенных незнакомцев, чем от этого стоящего перед ним человека.
— Ложь! — заорал Райан. — С той минуты, как я появился на свет, моя жизнь была одним большим обманом!
Зло зарычав, он взялся за край стола и перевернул его.
— Райан!
Он схватил сушилку для посуды с высыхающими стаканами и тарелками швырнул ее в стену. Стекло и керамика разлетелись, а сама сушилка сбила со стены календарь.
— Все эти годы я ненавидел свою жизнь! — выкрикнул Райан, надвигаясь на отца со стиснутыми кулаками. — И теперь я знаю почему. Потому что я ненавидел тебя!
Ошеломленный, отец едва среагировал, когда Райан ударил его по лицу. Нос под костяшками хрустнул и сместился. По лицу отца полилась кровь. Райан ударил его еще раз, сбив с ног. Когда отец упал, он правой ногой пнул его в живот.
Отец беспомощно согнулся пополам.
Райан снова занес ногу и примерился носком ботинка к голове отца. Внутри бурлил гнев, и он представлял разбитое лицо отца, размозженный череп, и картинка эта вызвала у него предвкушающую улыбку. Он дрожал от желания вытряхнуть жизнь из человека, который превратил его существование в фикцию.
Однако в последний мгновение что–то помешало ему нанести смертельный удар, что–то вступило в бой с гневом и победило.
— Ты этого не стоишь, — яростно прошептал Райан и выбежал на улицу.
Стоя перед домом — который никогда не был ему родным — он уперся ладонями в колени и тяжело дышал, дожидаясь, пока восстановится сердцебиение. Когда в голове начало проясняться, он понял, что остановило его — Сумико. Она была тем единственным, что по–настоящему что–то значило в его жизни, и глубоко внутри он осознавал, что, убив отца, потеряет ее навсегда. На мгновение он заглянул в бездну, и оттуда на него взглянула бесповоротность.