Обряд посвящения

Пассарелла Джон

— Все, что нам надо разглядеть, это высокий мужчина в котелке и с тростью.

— На это я и рассчитываю, — отозвался МакКлэри. — Можно кое–что спросить?

— Можно.

— Вы вообще привыкли ко всему этому?

— Не настолько, чтобы всё стало легко, — ответил Бобби. — Но если сумеешь прожить достаточно долго, становишься компетентным.

— Другие преступники, — проговорил МакКлэри. — Другие правила.

— Показателем смертности охотникам не приходится хвастать.

— Я и не думал, что может быть иначе, — печально сказал МакКлэри.

— К слову о суровой правде. Вы уже

решили, что именно рассказывать шефу?

— Ясен пень, не то, что вы рассказали мне, — отозвался МакКлэри. — Надо отфильтровать информацию. Он консервативен до мозга костей. Если я заявлю, что у нас на свободе разгуливает они, он лично отведет меня на психиатрическую экспертизу. Возможно, захочет сдать меня в психбольницу, — он покачал головой. — Такое ощущение, что я мошенничаю с налогами.

— То есть?

— Веду две книги учета, — пояснил МакКлэри. — Одну для себя, а вторую для шефа.

— Сначала нужно отыскать ублюдка.

— Я начал с украденной машины. У нас два автомобиля оборудованы САРН, системами автоматического распознавания номеров. Они могут проверять тысячи автомобильных номеров в час на участках с оживленным движением. Если что–то попадется, патрульные немедленно мне сообщат.

Бобби заволновался было о Винчестерах, разъезжающих по городу в украденном «Монте — Карло», но оставалось надеяться, что о пропаже заброшенной машины еще не сообщили. Чаще всего они бросали автомобиль задолго до того, как владелец сообщал о нем в полицию.

— Как часто приходят отчеты?

— Мы закачиваем новую базу данных каждое утро.

— Если они украл другую машину, — проговорил Бобби, — возможно, о ее пропаже еще не заявили.

— Верно, — проговорил МакКлэри. — Но мы подтолкнули его к действию, заставили бросить фургон сантехника прежде, чем он подготовился. Может, он потеряет бдительность.

* * *

Кимс Джейкобс висела на болте с петлей в подвале на Лорел — Лэйнс, и ее плечи огнем горели. Вот уже несколько часов она избегала дышать носом, потому что от запаха безголового трупа, болтающегося вниз головой рядом, ей становилось плохо физически. Она таращилась в потолок, пока не затекла шея, так как другие варианты приводили ее в ужас. Она не могла смотреть ни на висящее рядом тело, ни на изменчивое лицо монстра, называющего себя они. Теперь даже странно было поверить, что он вообще напоминал человека.

Сняв всю кожу с отрубленной головы, они выбросил ее в мусорное ведро. Он казался удовлетворенным завершением отвратительного ритуала, но обещал, что это еще не все.

— Я изменю тебя, — сказал он. — Сделаю тебя чем–то большим, нежели человек.

— Спасибо, мне и так хорошо, — отозвалась Ким, старательно отводя взгляд. Впервые она заметила перемены, пока они обдирал голову полицейского. Не в силах наблюдать намеренное осквернение человеческих останков, она перевела взгляд на убийцу. Тот снял котелок, обнажив зубчатые рожки, торчащие во лбу. В процессе они как будто удлинялись. Поначалу Ким подумала, что галлюцинирует, но заметила, что коротко стриженные волосыони отрастают и становятся ярко–красными. Отважившись взглянуть на его руки, она увидела, что ногти у него темные и заостренные, словно когти хищного животного. Иногда он поглядывал на нее и улыбался. Его зубы постепенно удлинялись и заострялись, превращаясь в толстые плоские клыки.

— Что с тобой? — наконец, спросила она.

К ее ужасу похититель улыбнулся шире, выставив напоказ акульи зубы:

— Раз я скидываю свое человеческое лицо, скинут и они.

Ким пришлось сглотнуть, прежде чем она спросила:

— А что станет со мной?

— Ты пройдешь через демонические врата. Чтобы стать моей супругой.

— Нет, — испуганно возразила Ким. — Это невозможно. Ты ведь даже не человек.

— Твой путь сложнее, — проговорил они чуть ли не с сочувствием. — Ты должна сбросить свою человечность.

— Ты псих, — Ким возобновила попытки развести замотанные скотчем щиколотки, выворачивая запястья, чтобы ослабить путы. — Отпусти меня! Я не хочу!

— После превращения эти протесты покажутся тебе глупостью, — сказал они. — Я покажу тебе дорогу.

— Я лучше умру, чем стану монстром!

— Я защищу тебя, — спокойно отозвался он. — От тебя самой.

Ким яростно уставилась на него, вознамерившись убить его или погибнуть, пытаясь это сделать.

— Но мне нужно отлучиться ненадолго, — они встал со стула и через боулинг–клуб направился к магазину для гольфа и тенниса. — Я должен завершить призыв, — он повысил голос, чтобы Ким слышала. — А это требует важного кровавого ритуала.

«Если он уйдет, я смогу сбежать, — тут же подумала Ким. — Нужно найти способ выбраться».

Они появился из магазина и подошел к ней, неся моток веревки, рулон клейкой ленты, мешок из грубой ткани и наручники:

— Нужно подготовить тебя к моему отсутствию.

— Но я уже связана веревкой и скотчем, — запротестовала Ким. — Куда я денусь?

— Я не сомневаюсь, что ты что–нибудь придумаешь. Я защищу тебя от тебя самой, — повторил он. — Но должен тебя предупредить… если я вернусь и пойму, что ты пыталась сбежать, я оторву тебе голову и устрою пир из твоей плоти.

— Я думала, что нужна тебе, — нервно проговорила Ким. — Для демонических врат.

— Как это вы, люди, говорите? — злорадно парировал они. — Рыбы в море много. Попробуй меня разочаровать на свой страх и риск.

За последние несколько часов Ким удалось немного ослабить ленту, связывающую лодыжки. Хотя со связанными веревкой запястьями успех был скромнее, со временем она смогла бы освободить руки. Но они собирался перечеркнуть все ее успехи.

— Пожалуйста, — отчаянно проговорила она. — Обещаю, я не попытаюсь сбежать. Я буду ждать, пока ты не вернешься.

— Хотел бы я тебе поверить.

— Поверь. Я обещаю. Но от этих веревок очень больно. Ты бы не мог привязать меня к кабинке или к системе возврата мячей — к чему угодно на полу?

— Несколько часов продержишься.

— Пожалуйста!

Отмотав кусок клейкой ленты, они заклеил Ким рот. Потом опустился на колени и опутал веревкой лодыжки поверх растянутого скотча. Ким хотела пожаловаться, что веревка затянута слишком туго, но они не стал бы ее слушать, даже если бы до этого надежно не заклеил ей рот. Затем он обвязал еще одной веревкой ее запястья, уже стертые до красноты. Затем передумал и развязал.