Обсидиановый храм
Шрифт:
В этот момент раздался голос другого ее посетителя:
— Это окончательный отказ?
Тон, которым был задан этот вопрос — такой тихий и вежливый и в то же время настолько наполненный угрозой — оказался тем, что Меткалф позже придется проанализировать и позаимствовать для своих целей.
— Вы, что, слышали от меня слово «нет»? — улыбнулась она.
— Я надеюсь, что мы его и не услышим, — ответил мужчина по фамилии Пендергаст. Меткалф выждала, позволив повиснуть гнетущей тишине.
— Позвольте мне объяснить... — начал Лонгстрит.
Пендергаст положил руку ему на плечо.
— Я не думаю, что мисс Меткалф нуждается в наших объяснениях.
«Так и есть», — подумала Меткалф. Она позволила повиснуть второй, еще более гнетущей паузе. Она давно обнаружила, что для большинства людей, молчание оказывалось еще более невыносимым, чем допрос с пристрастием.
— Мисс Меткалф, — обратился Пендергаст, — мы никогда не забываем наших друзей. И, поверьте, у нас очень хорошая память.
Именно это Вантрис хотела получить, но она была удивлена, услышав свое желание — к тому же настолько четко сформулированное — из уст своего гостя. Этот мужчина явно ценил прямоту и не принимал никакого хождения вокруг да около.
— Когда вы хотите получить доступ?
— Прямо сейчас, если вас это не затруднит.
Уже в третий раз она позволила повиснуть тишине, и только потом произнесла:
— Господа, присаживайтесь, если хотите. Мне понадобится около пяти минут, чтобы очистить подразделение «PRISM» от персонала. Я предполагаю, что вам понадобится служащий из технической поддержки?
— Да, если возможно.
— Тогда я попрошу остаться самого лучшего.
Когда помещение было готово, и весь обслуживающий персонал покинул его, Пендергаст повернулся и протянул Меткалф руку для рукопожатия — прохладную и гладкую, как свежевыглаженная хлопковая простыня.
— Я очень рад, что мы стали друзьями.
Говард Лонгстрит следовал за старшим специальным агентом Меткалф по целому ряду коридоров и лифтов, пока они не добрались до двери, за которой находилось теплое подвальное помещение без окон, в воздухе которого явственно ощущался запах постоянно работающей электроники. Небольшое и даже тесное, оно было наполнено синеватым светом множества работающих мониторов. В этом зале агенты, располагающие специальным разрешением, могли получить доступ к некоторым необходимым им базам данных АНБ. Разумеется, Лонгстрит и раньше бывал в подразделениях «PRISM», и это ничем от них не отличалось. За исключением того, что сейчас здесь никого не было, кроме одного техника — долговязого и нервного парня с непослушной челкой.
— Мистер Эрнандес, — обратилась к технику Меткалф, — это специальный агент Пендергаст и исполнительный заместитель директора Лонгстрит.
— Хм, здрасьте, — ответил Эрнандес.
— В течение следующего часа они воспользуются вашей неограниченной помощью, — продолжила Меткалф. — И, конечно, то, что произойдет здесь, останется конфиденциальным даже от меня.
— Да, мисс Меткалф.
Она вышла и закрыла за собой дверь. Лонгстрит взглянул на Пендергаста и отметил, что глаза его друга засияли редким светом предвкушения. Он хотел бы, чувствовать то же самое. Всё их предприятие в целом напоминало погоню за химерами и представляло собой пустую трату драгоценного времени, коего и без того осталось совсем немного. Если бы с ним работал какой-либо другой агент, Лонгстрит пресек бы эту окольную дорожку с самого начала, но он слишком хорошо знал Пендергаста, чтобы необоснованно отвергать его предчувствия. И, тем не менее, обнаружение пропавших «конских хвостов» хоть и выглядело весьма необычно, само по себе это ничего не значило. Лонгстрит просто хотел, чтобы Пендергаст чуть больше анализировал свои интуитивные сигналы, а не верил им слепо.
— Алоизий, — обратился Лонгстрит, — не мог бы ты объяснить мистеру Эрнандесу, что ты хочешь от него получить?
— Конечно, — Пендергаст извлек из кармана своего пиджака большой жесткий диск и положил его на стол перед Эрнандесом. — На этом диске двадцать четыре часа видеозаписей со всех камер наблюдения Баптистского госпиталя Майами. Эти камеры записывают каждого человека приходящего в больницу — без исключений. Они охватывают все помещения госпиталя и его периметр. Невозможно войти в госпиталь или выйти из него, не попав на запись несколько раз.
Эрнандес кивнул в знак понимания.
— За день в больнице бывает около девяти тысяч посетителей. И их фиксируют порядка двухсот таких камер.
— Получается слишком большой объем видео. Это как-то связано с убийствами, которые совершил тот мясник?
Пендергаст не ответил, но комнату заполнило едкое чувство неодобрения.
— Простите, вырвалось, это не мое дело — оправдался техник.
— Мы считаем, что некто вошел в больницу в одной маскировке, а вышел из нее в другой. Он мог изменить черты лица, цвет волос и, возможно, какие-то другие физические черты.
— Понимаю.
— Итак, мистер Эрнандес: мы бы хотели использовать ваши вычислительные мощности и базы данных АНБ для установления личности человека, который вышел из больницы, но не входил в нее.
— Ну конечно, — воскликнул Эрнандес, с облегчением, — это же пара пустяков! Я думал, что вы мне что-то действительно серьезное поручите сделать. У АНБ лучшее в мире программное обеспечение для распознавания лиц — даже лучше, чем у Google. Я просто задам ему условие сопоставить всех входивших людей с выходившими и выдать одно-единственное лицо, которое было зафиксировано на выходе, но не на входе.
От услышанного на лице Пендергаста заиграла редкая и нехарактерная для него улыбка.
— И сколько времени это займет?
— Сколько гигов видео у вас записано на этом диске?
— Три терабайта.
— Двадцать минут. Сможете подождать?
Лонгстрит заметил, что Пендергаст расположился в кресле, и вслед за ним поступил также. Эрнандес остался за компьютером, быстро и энергично застучав по клавиатуре.
Словно отсчитав время, ровно через двадцать минут техник оторвался от монитора своего компьютера.
— Есть! Я нашел вашего человека. И даже с нескольких ракурсов.
Тут же плавным скользящим движением, в котором сквозила грация, присущая лишь кошкам, Пендергаст поднялся и принялся внимательно изучать ряд лиц на экране компьютера, вслед за ним встал и Лонгстрит.
— Вам будет лучше видно, если я выведу изображения на большой экран, — предложил Эрнандес.
На шестидесятидюймовом экране возник целый ряд изображений одного и того же лица. На них оказался высокий кареглазый мужчина с каштановыми волосами, одетый в элегантный коричневый костюм, с оливковым оттенком кожи, а на его лице красовались модные титановые очки. Лонгстрит изучал его с удивлением и разочарованием. Это явно был не Диоген. Это не мог быть он! Внешне он был совсем на него не похож.