Обуглившиеся мотыльки
Шрифт:
— Боннита, я тоже рад тебя видеть!
— Сукин сын! — она прижала его к машине. Тайлер даже удивился, откуда это в ней столько сил? — Паршивец!
— Когда ты не могла пошевелиться, ты мне больше нравилась, — терпение лопнуло, но сердиться Тайлер не привык. Он вообще не умел сердиться. Пока что, по крайней мере.
У него девушки были лет с четырнадцати, но сейчас он понятия не имел, что творится в голове у его знакомой и какого лешего она опять бесится. У него впервые серьезные отношения, а он даже после этого не знал, как понимать женщин. Наверное, Доберман бы что-то
— Клинья подбиваешь к моей подруге, одновременно заботясь обо мне? Решил за двумя зайцами сразу погнаться, да? Только знай, мать твою за ногу, — она приблизилась к нему настолько близко, насколько не приближалась еще никогда, — если ты думаешь ей мозги поподурить, а потом кинуть, то я тебя изуродую!
Тайлер схватил девушку за плечи и впечатал в машину, на время выбивая ярость и порождая недоумение. Бонни терпеть не могла насилие над собой, но тело все еще болело, а силы исчезли так же внезапно, как и появились. Взгляд Локвуда завораживал: были в нем и надрыв, и прежняя внимательность, и разочарование, смешанное с добротой.
— Понятия не имею, о чем ты! Пора бы тебе становиться более дипломатичной.
— Дипломатичной? — она скинула его руки со своих плеч, процеживая слово сквозь зубы. В ее глазах ненависть плескалась игривым шампанским, а в ее словах — какая-то отчаянная скрытая просьба, детская обида и самая обнаженная ревность. — Ты трахаешься с Еленой, втихую от нее ухаживая за мной. Это низко! Низко — дарить заботу нам обеим.
— Ты знаешь Елену? — недоуменно и громко. В принципе, как всегда — в духе Тайлера Локвуда.
— Мы подруги, очнись! И не делай вид, что ты этого не знаешь!
Он не знал. По крайней мере, его взгляд об этом говорил. Такое ощущение, что Тайлера попросили извлечь кубический корень из какого-то двадцати пятизначного числа без помощи калькулятора и таблиц. Локвуд отчаянно смотрел на Бонни, пытаясь понять, шутит она или нет.
У Беннет были нелады с юмором.
— Черт, - все, что вырвалось в ответ на последнюю реплику. — Вот же вляпался!
Он не претворялся — Тайлер не умел претворяться. Бонни прищурилась, сбавляя свой пыл и беря свои эмоции под жесткий контроль. Теперь она ощущала себя соучастницей, теперь было чувство, будто она и Локвуд убили кого-то, а теперь вынуждены скрывать свои улики.
Снова горькое разочарование. Единственный хороший человек, — и тот оказался ближе, чем предполагалось. Хорошо, что хватило ума не рассказать про историю с отцом.
Бонни огляделась, но с успокоением обнаружила, что всем окружающим плевать на их разборки. Большинству, по крайней мере.
— Ты, правда, не знал? — с осторожностью и почти шепотом. Шок можно было объяснить двумя причинами: во-первых, с Тайлером теперь придется ограничить все контакты, потому что иначе он потеряет Елену, да и сама Бонни ее тоже потеряет. Наживать лишних врагов ни к чему. А во-вторых, тихоня-Елена завела страстные отношения, о них слова не сказала, так за всю эту неделю даже не пробовала отыскать подругу. Горькое разочарование, игольчатая пронзительная боль в районе сердце и едкое равнодушие. Что ж, мир не перестает удивлять.
— Понятия не имел, Бонни, — он посмотрел в ее глаза, ища в них отзвучие своей души. Не находил. Такой взгляд был только у Елены.
Казалось бы, что тут серьезного? Он же ведь просто присматривал за Бонни, выхаживал ее и заботился о ней. Он же ведь просто помогал, потому что больше помочь было некому, и ничего запретного и постыдного в их отношениях не было.
Возможно, можно было бы рассказать всю правду, Елена бы приняла ее и не сердилась. Но после вчерашнего откровения на такой исход не стоит даже надеяться. Она не простит такую измену. И вряд ли сможет принять правду.
Теперь Локвуд стал единственным, кто знал о сложившийся ситуации в жизни обеих подруг. И впервые он согласился с тем, что неведение иногда лучше знания.
— Мы не станем ей об этом рассказывать, — произнес он уверенно и тихо. — Она не заслуживает такой правды.
— А мне как ей в глаза смотреть, ты не подумал? — прищурилась Беннет, снова поддаваясь опиуму злобы и ненависти. Еще не все отрицательные эмоции в ее душе нашли отток.
— Так же как и раньше. Знаешь, видимо не такие уж вы и лучшие подруги, раз понятия не имеете, что у вас происходит.
Бонни снова бы ринулась, снова бы с кулаками, но сдержалась в самую последнюю минуту. Ей пора было возвращаться в колледж, сделать вид, что она все еще понятия не имеет о новом увлечении своей подруги и претвориться апатичной, курящей стервой.
— Не смей лезть в наши отношения, понял? Было бы лучше, чтобы ты вообще исчез!
Ушла. Гордо и уверенно. Что ж, в этом вся Бонни. Не умеет она быть вежливой и спокойной — полная противоположность Елены. И как эти двое спелись, учитывая их разительную разницу в характерах? Или Бонни лишь прикидывается сукой?
Или Елена лишь прикидывается ангелом?
Бонни вошла в аудиторию вовремя. Успела все-таки. Елена сидела как ни в чем не бывало. Только цвет одежды не соответствовал образу — черный. Но это даже придавало элегантности.
Беннет натянула рукава, чтобы скрыть синяки, а потом отправилась к подруге. Она села рядом, тихо поздоровавшись. Оба питали обиду друг на друга. Обе не знали, что их драмы случились в одну и ту же злосчастную неделю.
— Как дела, подруга? — хрипло спросила Бонни. От нее пахло сигаретами, а Елена сразу же вспомнила о другом человеке, от которого веяло тем же запахом.
— Как всегда, а у тебя? — равнодушно спросила Елена.
— То же самое.
И больше ничего. Дальше девушки записывали лекции, не зная, что в их душах бушует один и тот же ураган.
Ураган недосказанности, обиды и разочарования.
2.
Она вышла из здания ближе к трем часам. Бонни затерялась где-то в прокуренных коридорах, не желая объясняться с подругой, не желая поинтересоваться ее жизнью и ее проблемами. Елена даже не расстроилась: к терпкому привкусу недовнимания она уже привыкла. Им пичкали ее с детства: родители отца, отец, псевдоподруги, парни и другие люди, не исполняющие в жизни Гилберт никакой роли. Поэтому отчаиваться было даже глупо. Все ведь разворачивается так, как должно было.