Обуглившиеся мотыльки
Шрифт:
— Я хотела спросить, — произнесла девушка как можно тише, — как ты думаешь… Можно ли совершать безумные поступки?
Елена перестала писать, перевела взгляд на подругу. Гилберт была спокойной и нисколько не изумленной. Она привыкла к странностями своей подруги, хоть Бонни редко спрашивала о чем-то глобальном. Что же с ней случилось за эту неделю?
— По-настоящему безумные, — продолжала Беннет. — Ты же читаешь свои книжки… Что об этом думают авторы этих сопливых романов?
Елена отложила ручку и, оперевшись на спинку стула, внимательно посмотрела на подругу. Гилберт решила не ковыряться в
— Только совершая что-то безумное, мы живем, так говорят они.
— А что скажешь ты?
— Безумство всегда болезненно.
В голове Бонни звучала нехорошая, тревожная мелодия. Она навевала нехороший образ: кто-то умирает, мучительно и болезненно. Вокруг этого человека собралась толпа поистине скорбящих, ведь если этот НЕКТО сейчас умрет — жизнь остановится, в мире воцарится хаос. Все было в мрачных тонах, а шторы комнаты, в которой находился человек, были плотно задвинуты. На полу — много разводов крови. Кого-то вдруг стошнило. Кровь, блевотина, слезы, вонь — ужасно просто. Но Бонни знала, что этого человека можно спасти… Просто надо подумать как.
Образ исчез, осталась только мелодия.
«Жизнь — это не поиски себя. Жизнь — это создание себя»****, — пронеслось в ее голове. Бонни не могла вспомнить, где слышала эту фразу, да это и не было важно. В конце концов, не она первая, кто развлекается весьма необычными способами. И это нельзя назвать развлечением.
Это борьба. Борьба за права женщин, а борьба, — как и безумство, — всегда болезненна.
— А как ты считаешь? — спросила Бонни, глядя на татуировку. — Можно ли умереть ради безумства?
Елена взглянула на подругу и тут же заметила символику. Движение «NCF» становилось все более популярным, и Елена слышала о нем не раз, знала, каким идеям преданы его участники. Гилберт взглянула на подругу, увидела, что та зачарованно смотрит на свою татуировку и… Девушка решила не усложнять: ведь Бонни имеет право увлекаться тем, чем пожелает. Гилберт решила сделать вид, что она ничего не поняла.
— Можно ли отказываться от… себя ради чего-то безумного?
— Нет, — ответила девушка, вновь начиная записывать лекции. — Но в жизни всегда все происходит по-другому.
И вновь появился образ. Человек умер, но Бонни больше не чувствовала тоску. И ей было все равно на скорбящих, рядом стоящих людей. Беннет знала, что хочет попробовать все в этой жизни. Беннет знала, что теперь не будет случайных «перепихов» в туалетах клуба, не будет и самих клубов.
Будет лишь борьба. Будут лишь «Новые дети свободы». Будет Ребекка Майклсон. Будет лишь игра…
Бонни Беннет, девочка с перспективным будущим из благополучной семьи, почему же ты продала душу Дьяволу? На что сдалось тебе это бесполезное феминистское движение? Зачем тебе бороться за матриархат, если он никогда не будет воплощен в реальную жизнь? Зачем?
Но ты лишь с восхищением смотришь на татуировку, вспоминаешь слова своего нового вожака и готовишься принять ужасную кару за свои ошибки. Печально, Бонни, очень печально, что ты совершаешь такую ужасную ошибку… Тебе кажется, что ты добьешься успеха, что твои мысли будут услышаны. Фанатичность выступает не только в роли стимулятора или катализатора. Она способна ослепить, лишить рассудка.
В бездну падать долго, Бонни. Очень долго…
— Слушай, я, наверное, не пойду на последнюю пару, — сказала Елена, складывая тетрадь в сумку. Занятие окончилось. — Голова жутко болит…
Гилберт лгала, и обе знали об этом. Но Елена не хотела оправдываться, а Бонни никогда не лезла в душу. Беннет взглянула на свою подругу.
— Хорошо. Позвони, как дойдешь, ладно?
— Позвоню.
Елена схватила сумку и, поднявшись, удалилась. Спустя несколько минут Елена уже выходила из здания.
2.
Гилерт решила отправиться домой через парк. Во-первых, не хотелось домой. Во-вторых, там тихо и можно было дочитать книгу. В-третьих, Елене просто хотелось подышать свежим воздухом.
Погода была потрясающая. Аллеи парка усыпаны желтыми и алыми листьями, а осеннее солнце такое же ласковое и теплое, как и в мае. Создавалось чувство, будто встретились два времени года: осень и весна. Казалось, что ничто не нарушит такую потрясающую атмосферу, никто не помешает наслаждаться столь дивной природой, любоваться чистым и ясным небом, читать книги… И Елена любила жизнь. Она любила ее, невзирая на то, что пережила самое жестокое предательство. Она любила ее, невзирая на трудности с матерью и неудачи на личном фронте. В глубине души Елена свято верила, что встретит достойного человека, что будет счастлива, что ее больше никто и никогда не предаст… Кто же в девятнадцать лет, зачитываясь романами о любви, не мечтает об этом прекрасном чувстве? Но Бонни и Деймон были правы: житейская мудрость, расписанная на страницах, пригодна лишь для конкретного контекста.
Аллеи парка были полны осенних красок, были пусты… Народа практически не было. Девушка медленно шла по парку, смотря на окружающий пейзаж. Прогулки в полном одиночестве доставляют особенное удовольствие. Гилберт стала гулять одна еще с семнадцати, с тех пор как поняла, что любит того человека, который сбросил ее со скалы. Продолжать любить своего обидчика… Кто-то может называть это высоким гуманным поступком. Кто-то может восхититься. И только Елена знала, что это наказание, которое терпеть слишком сложно. Порой, желание позвонить отцу было неконтролируемым, порой, Елена готова была забыть о случившемся… Но внутренний голос напоминал о глубине пореза, и желание потухало как спичка. Девушка смирялась, прекращала надеяться и продолжала любить… Она продолжала любить столь яркую и дивную осень.
Елена была красивой, обаятельной, но не пользовалась мужским вниманием. Она не особо и расстраивалась, ведь все еще верила, что Мэтт обратит на нее внимание. В последнее время и эта надежда исчезла, потом тот незнакомец в метро, будь он проклят. После того разговора Гилберт чувствовала себя ужасно подавленной, будто… Не находилось как назло подходящего сравнения. Даже познакомиться не удалось! Почему хоть так не везет, а? Елена была привлекательной. Она сама олицетворяла весну: желтое платье, белая кофта, наброшенная на плечи, волосы заплетены в косу… Девушка шагала по брусчатке, шурша опавшими золотистыми листьями и распугивая голубей. Она все еще надеялась встретить того парня. Может, ей удастся с ним познакомиться? Поговорить о фанатичности? Полюбоваться живописью сентября? Кто знает…