Обуглившиеся мотыльки
Шрифт:
Опустошенность сменилась злостью. Яркой, безудержной и неконтролируемой. Гилберт резко подскочила.
— Ты солгал! Ты лгал с самого начала!
Поднявшись, она отошла на шаг назад. Деймон Сальваторе, сошедший с ума от страстной натуры шведки Джоанны, сейчас был взбешен страстью Елены Гилберт — фальшивой девочки с суицидальными наклонностями. Девушка сверлила мужчину своим пронзительным и отчаянным взглядом, Деймону начало казаться, что в его душу заглядывает сам черт.
Елена… Потерянная, сломленная и наивная Елена, не сумевшая перенести смерть матери, сейчас злила своей болью, своей невыносимой тоской и своими
Деймон поднялся и сделал шаг вперед, а Гилберт рефлекторно отступила назад.
— Есть вещи, которые мы не в состоянии контролировать, ты должна понять это.
Елена продолжала смотреть на Сальваторе злобным взглядом.
Теряя все до конца, мы не обретаем свободу.
Ее обретают монстры, живущие внутри нас: они овладевают нашей душой, нашим сознанием и нашим сердцем. Все, что мы скрывали, — страхи, желания, пороки, достоинства, — все выливается наружу, и более нет смысла надевать маски и лгать…
Теряя все до конца, мы не обретаем свободу.
Мы становимся собой… Кто сказал, что это есть свобода? Может, это проклятье, кара, ниспосланная Небесами за то, что мы вовремя не протянули руку, не простили кого-то или не смогли найти в себе силы вовремя остановиться?
Деймон Сальваторе не знал ответа на этот вопрос, но точно был уверен в одном: Елена наказана… Наказана за прошлое или будущее — это еще одна загадка… Однако Доберману определенно нравилось лицезреть слабости своей подопечной. Он резко подошел к девушке, схватил ее за плечи и сжал их с такой силой, что через некоторое время проступят синяки.
— Я знаю, что тебя гложет, — отчеканил он каждое слово, пристально вглядываясь в глаза девушки. Если долго смотреть в бездну, бездна начнет смотреть в тебя… И вот Деймон чувствовал, что что-то его утаскивает в самое пекло чувств.
Не заглядывай в ее душу. Там пламя! Там огонь! Там ты погибнешь!
— Знаю, потому что я был в том лабиринте, где сейчас заблудилась ты!
— Ничего ты не знаешь обо мне! — и Елена, как кошка что выпускает когти, стала опасной и более грациозной. Оттолкнув от себя Сальваторе, девушка вжалась в стену и закрыла лицо руками. Но ни крика, ни вопля не последовало. Тишина, повисшая в воздухе как грозовая туча, становилась сильнее и мощнее. Вот-вот молния своим блеском ослепит…
Или убьет.
— Это разрывает тебя изнутри, — сквозь зубы продолжал Сальваторе, не сводя пристального взгляда с Елены. — И оно так сильно тебя гложет, что ты не можешь высказаться или закричать, а даже если у тебя это получается — боль не исчезает…
Он медленно подошел к девушке, взял ее за запястья и, опустив их вниз, увидел заплаканные и испуганные глаза Мальвины.
Потрясающе — видеть чью-то слабость и осознавать, что тебя подобное больше не сломит. Неимоверно — видеть чью-то боль, ощущать ее и понимать, насколько ты стал сильным и бесстрашным.
— Я не знаю, как найти Локвуда, но я обещаю тебе, — он схватил девушку за плечи, заставляя посмотреть на себя. Елена видела Сальваторе, но, наверное, плохо осознавала, что когда-то испытывала ненависть к этому парню, который когда-то ей угрожал и был слишком грубым и злым. — Я выведу тебя из этого лабиринта. Только доверься мне!
Она вырвала свои руки из его рук и начала медленно спускаться по стене. Наверняка бы стала хамелеоном, слившись со стеной и исчезнув, но Сальваторе подхватил девушку, прижал ее к себе сильно-сильно. И Елена, не в силах больше терпеть одиночество и боль, обняла Сальваторе в ответ. Крепко и сильно. Ей это было необходимо, чтобы чувствовать, что она не одна в этой тьме, что кто-то рядом есть. Что кто-то будет держать за руку и вести к свету.
====== Глава 15. Обними ее ======
1.
Она заснула ближе к двум часам. Не требовались ни снотворные, ни крики, ни избиения и очередные сдирания кожи до крови. Сон, скорее, как способ забыться. Как психологическая защита.
Сальваторе покинул комнату девушки. Вышел на кухню. Свет включать не стал. Незачем на самом деле. Сел на стул, закурил, облокачиваясь на спинку и фокусируясь только на своих мыслях.
Он подумал о том, что если в литературе есть риторические вопросы, то почему их не может быть в повседневной жизни? Почему не могут встречаться в будничности те вопросы, ответы на которые не требуются? Или ответы на которые дают сами люди? Может, поэтому истины и не существует. Потому что каждый видит ее под разным ракурсом. И пока что не создано универсала.
Он подумал о том, что его отношения с Джоанной можно отнести как раз к разряду риторических вопросов. Рядом лежал мобильный телефон, на который приходили сообщения лишь от мобильных операторов. Ну, или звонки от кого-то из банды, и то — слишком редко…
Джоанна. Как стоматит. Как мелкая царапина, которая и зеленки-то не стоит, но, тем не менее, ноет, болью напоминая о себе. Как константа жизни. И кажется, что без нее мир уже невозможен. Он медленно разрывается как шифон или шелк. Лишь один надрез, — и все рушится.
Очередная сильная затяжка; образ совершенно иной девушки.
Деймон Сальваторе сочувствовал Елене лишь потому, что сам знал какого это — остаться полной сиротой. Он прекрасно понимал и разделял чувства. Он мог предугадать даже мысли и возможные будущие поступки. Но вот чувства к самой Гилберт остались прежними. Зря эти глупые подростки, сидящие на франшизах, блокбастерах и однодневных книгах думают, что после подобного люди сближаются. Что якобы есть какая-то тонкая нить, связывающая бывших врагов. Что сами враги начинают понимать и прислушиваться друг к другу. Начинают узнавать друг друга лучше.
Это пыль, пущенная в глаза режиссерами, сценаристами и писателями, такая же фальшивая, как и сами создатели этих бессмысленных фильмов и книг. Дешевая мерзкая пыль. Человек — существо упертое. Сблизиться с врагом означает прислушаться к мнению своего противника. Прислушаться означает признать свою неправоту. Признать свою неправоту — проиграть. А когда ты молод, тебе девятнадцать, — чуть больше или меньше — неважно, — ты никогда не отступишься. Никогда не проиграешь.
Следовательно, и Елена и Деймон не прочувствовали и толики симпатии друг к другу. Прежняя беспочвенная и с каждым разом все усиливающаяся ненависть не исчезла. Любовь быстро не проходит, а ненависть уж тем более. А у Сальваторе она теперь еще и умножилась на десять. Он терпеть не мог слабых духом, а уж становиться чьей-то жилеткой вообще было не в его правилах. Наверное, поэтому Деймон и любил Хэрстедт на протяжении стольких лет. Ее импульсивность, самостоятельность и дерзость по отношению к жизни были опьяняющими. Эта девушка не нуждалась в помощи или в поддержке. Она все переносила мужественно и стойко.