Обуглившиеся мотыльки
Шрифт:
Вернуть ее к нормальной жизни, вытащить ее из депрессии и научить заново дышать — как способ уничтожить ее душу. Чувство вины, осознание ошибочности своих приоритетов — это все погубит ее и продемонстрирует несостоятельность Гилберт как личности.
Жаль Локвуда только. Но ничего, он сумеет пережить. Сильный парень.
Ненависть к Елене Гилберт не иссякла и вряд ли иссякнет в мгновение ока. Она возросла и окрепла. Было бы отлично, если бы эта сучка устроила еще пару истерик. Тогда Сальваторе сумеет уже наверняка растоптать эту девчонку.
Она поломана судьбой, трагедией
Отличный план.
Но Сальваторе забыл об одном очень важном принципе: тот, кто думает, что ведет партию, на самом деле, оказывается ведомым в партии.
В подтверждение этому из спальни раздался пронзительный крик. И в подтверждение этому Доберман — в очередной раз! — ринулся на помощь фальшивой Мальвине.
2.
Что человек знает о своих слабостях? О тех факторах, которые делают жизнь человека сложной, а самого человека — более уязвимым? И смысл не в том, чтобы признать эти слабости или как-то ужиться с ними. Черт возьми, речь даже не о том идет, чтобы как-то эти слабости искоренить.
Сложнее всего рассказать о них кому-то. Человек — существо не только упрямое и бестолковое, но и самое беззащитное. В подсознании каждый понимает эту аксиому. Никто ее не опровергает.
Но в реале сложно довериться и раскрыться даже не потому, что человек боится осуждения или непринятия. Ему просто страшно. Страшно, потому что когда ты был ребенком и говорил, что под твоей кроватью — в твоей душе? — живет монстр, никто тебе не верил. Страшно, потому что много лет назад, когда ты осмелился предоставить доказательства существования этого самого монстра — тебя не приняли. Тебя вышвырнули как паршивую собаку. Тебя толкнули в лужу и еще обвинили в твоей неуклюжести.
Человеку страшно признаться в своих слабостях еще и потому, что какой-то умник когда-то заявил, что все должны быть правильными и сильными. И ты просто не можешь не соответствовать этим дебильным нормам. Страшно, когда солнце прячется за горизонт как какой-то предатель. Страшно оставаться один на один со своими монстрами. Страшно понимать, что больше никому и никогда не сможешь довериться. И эта мысль так надежно застревает в сознании, что когда даже и появляется тот человек, готовый выслушать и принять правду, мы просто уже не можем ему довериться.
Сбой системы.
Бонни думала над этим, глотая слезы и стараясь заглушить рыдания. Она не могла уснуть к половине третьего утра, не могла заставить себя быть сильной. И все, что ей оставалось делать — молча плакать в пустой темной и душной комнате, вспоминая все моменты своей не совсем счастливой жизни. И все, что ей оставалось — сдаваться в плен чувств. В плен безудержной и неконтролируемой ненависти уже не к отцу, а к Ребекке. Сама Беннет все еще свято верила в слова, которая произносила эта дьяволица, в их неотвратимость и правдивость. Сама Беннет все еще оставалась ярой последовательницей феминизма и антисексизма.
Но ненависть к Ребекке становилась с каждой секундой все больше. Эта сука пробралась под кожу. Она использовала слабости ради достижения своих целей. И теперь из-за этой паскуды Бонни, сильная и всегда уверенная в себе девушка, превратилась в развалюху, слабачку и избитую никому не нужную преступницу.
Из уст девушки вырвался сдавленный крик, как сигнал того, что степень отчаяния возросла до границ вселенной. Если у вселенной есть границы…
Потом Бонии сжала зубы, затаила дыхание и, открыв глаза, выдохнула.
Она открыла глаза впервые с того момента, как оказалась у Тайлера. И сейчас она думала только о том, что больше никто и никогда не увидит ее слабостей и не будет больше жалеть ее как какого-то ребенка. И сейчас она думала только о том, что хватит быть слабой и беспомощной.
Не на ту напали.
Девушка собрала все свои силы и, оперевшись руками о кровать, стала медленно подниматься. Головокружение, тошнота, боль во всем теле — это сразу о себе напомнило, сразу породило желание сдаться.
— Уж не в этот раз, — сквозь зубы процедила Беннет, медленно спуская ноги на пол. Перед глазами потемнело так, что все изображение исчезло.
И появилось другое.
Теперь Бонни была уже не у гроба, а внутри него. Людей, если они и были, то девушка их не видела. Гроб был опущен на глубину, но к счастью, еще не зарыт. Галлюцинация это или лишь сон — не важно. Мулатка решила и отсюда выбраться. Она решительно поднялась, но встать на ноги оказалось куда сложнее. Ноги отнимались, словно мышцы атрофировались. Словно что-то давило на эти ноги. Бонни выдохнула, постаралась привести сердцебиение в норму. Ей нужно выбраться отсюда, чего бы это ни стоило. Ничего, все получится. Нужно просто подождать пару минут. Девушка уцепилась за землю и стала медленно подниматься. Почва была рыхлая, сыпалась из-под пальцев как песок, убивая любые возможности выбраться из этой ямы.
Но желание покончить с призраками прошлого все еще было живым и буйным, и оно заставило предпринять еще одну попытку.
Бонни открыла глаза и увидела перед собой комнату. Галлюцинация развеялась на время. Девушка, превозмогая боль и усталость, оперлась руками о рядом стоящую тумбочку и медленно поднялась, вставая на ноги. Снова слезы, боль и чувство оскорбления и унижения. Такой потоптанной девушка себя не чувствовала еще никогда. Ей сильно хотелось, чтобы состояние подавленности исчезло и больше никогда не появлялось. Однако наши желания не всегда сбываются.
Беннет чувствовала, что тошнота подступила к горлу. Девушка закашлялась, надеясь выблевать остатки той пищи, которую заставлял есть Тайлер. Но попытки были тщетны. Бонни убрала руки и, развернувшись, стала искать взглядом дверь.
Снова образ. Бонни отчаянно цепляется в землю, пытаясь вырваться, но тело ослабло, а крики о помощи застревают спицами в горле. Поднимая голову, она видит, что до света еще несколько метров, но преодолеть их кажется невозможным, и вопль отчаяния готов вот-вот вырваться.