Обязан жить. Волчья ямаПовести
Шрифт:
Глава 13
Андрей возвращался домой. Он шел теми трущобами, которые окружают вокзал, — продымленные, закопченные здания словно вгрузли в землю. Расшатанные камни мостовых поросли травой. Казалось, что все эти кирпичные дома, полуразрушенные заборы и обвалившиеся сараи смешали в одну кучу, а потом вывалили вдоль пропахшей углем и паровозной гарью песчаной насыпи железной дороги. Здесь улицы не имели названий, а под жестяными колпаками редких фонарей торчали цоколи разбитых лампочек. В сточных канавах не высыхала грязь. Приземистые, покосившиеся, однообразно темные, с выкрошившимися углами и разбитыми стеклами в чердачных окнах рабочие бараки и ночлежки выстраивались в унылый лабиринт.
Вот уже какой день Андрей бродил по улицам и окраинам, заходил в пивнушки, толкался у ворот кустарных заводиков, разглядывал людей на пристанционном базаре.
Шел усталый, волоча ноги. Было темно. Луна, трудно пробиваясь сквозь тучи, сочила вялый зеленый свет. Он собирался на горбах булыжников, стоячими лужами натекал на раздавленные временем ступени крылец и плыл по слепым окнам.
Несколько раз Андрею чудилось, что за ним кто-то идет. Он прислушивался, но снова было тихо на пустынной улице, только далеко кричали лягушки, да на станции гремели буфера вагонов.
Когда проходил около ворот, створки их скрипнули, раздался шорох и прямо перед Андреем брызнул, расколовшись о стену, черный кирпич. Он отшатнулся в сторону, схватился руками за усыпанное осколками лицо. Раскрыв глаза, кинулся в деревянные ворота. Пересек двор. Подтянулся на руках и перевалил тело через забор. Впереди слышались торопливые шаги и частое дыхание. Они то удалялись, то Андрей почти хватал руками чью-то ускользавшую фигуру.
— Сто-о-ой! — закричал он.
Где-то злобно залаяла собака. Обливаясь потом и задыхаясь, Андрей прыгал в какие-то ямы, карабкался по склону. Ему в руки попался камень. Он швырнул его наугад в темноту. Там болезненно вскрикнули.
— Сто-о-ой!
Он забыл, что имел оружие. Ему казалось: тот человек рядом. Кругом стены. В крошечном мраке живое шевелящееся тело. Его не видно, но оно здесь.
— Пришью, сволочь, — сказал Андрей и, раскинув руки, пошел напрямую.
— Обожди… Стой, — послышалось из темноты.
— Выходи!
— Я все скажу… Не трогай меня.
— Ты кто?
— А не пришьешь? Твоя взяла… У меня нож. Слышишь? Лучше не трогай.
— Я тебя с ножом возьму… Вылезай!
— Уйди с дороги, не глотничай!
— Убежишь!
— Твоя взяла.
— Бросай перо!
Финка звякнула о камни. Андрей подобрал ее и, схватив человека за плечо, вытолкал его из сарая. Перед ним стоял оборванец.
— Ну, жиган, толкуй.
— Отпустишь?
— Там решим… Говори!
Оборванец опустился на землю, задрал штанину, осматривая расшибленное колено.
— Кто тебя подговорил? — не выдержал Андрей.
— Я его не знаю…
— Какой он из себя?
— Обыкновенный… Он мне тебя показал на улице.
— Хотел меня пришить?
— Сам понимаешь…
— Много за это получил?
— Э-э, — пренебрежительно хмыкнул оборванец, — задаток. Видать, жмот попался.
— Я тебе дам больше, — предложил Андрей. — За что?
— Покажешь того человека.
— Лягавого из меня делаешь?
— От одного раза не умрешь. А деньги дам не малые. И задаток получишь.
Оборванец долго молчал, потом с отчаянием махнул рукой:
— А-а, все равно жизнь в копеечку. Гони гроши. В субботу ожидай меня у вокзала. Там мы с ним встречаемся. Утром, как часы десять пробьют. Не забудь остальные гроши, а то шиш я тебе его покажу!
Андрей кинул ему в ноги пачку денег, насмешливо проговорил:
— Смотри же, не прогадай. Утром у вокзала.
И пошел от него, грея в ладони полированную рукоять финки.
Домой он пришел поздно. В маленькой комнатушке, которую ему выделила Наташа, торопливо переоделся, сменив засыпанную кирпичной пылью и разорванную рубашку. Наташа не входила, он слышал ее беспокойные шаги в коридоре и у дверей кухни.
— Есть теплая вода, — закричала она, тихонько постучав. — Будешь умываться?
— Обязательно! — бодрым голосом ответил Андрей. Он закатал рукава рубашки и с полотенцем через шею вышел в коридор. В темноте обнялись, и она зашептала на ухо:
— Господи, где ты бродишь? Каждый день… С утра до вечера… Ужин на столе…
Когда Андрей входил в столовую, он быстро спросил Наташу, увидев у стола только два стула:
— Что, отец опять бастует?
— У меня из-за него голова кружится, — пожаловалась Наташа. — Мне его жалко… Пойми, у него такой характер…
Андрей вышел в коридор и тихонько постучал в дверь.
— Да! — раздался голос.
— Никодим Сергеевич, Наташа уже подала на стол.
— Так что?
— Идите ужинать. Мы ждем вас.
— Я, надеюсь, пока еще хозяин этого дома? — ядовито спросил старик.
— Безусловно.
— Благодарю, — с ехидством воскликнул старик. — В таком случае, я позволю себе принимать пищу, когда захочу. Не приспосабливаясь к желаниям квартиранта. Всю жизнь я следовал порядку и закону. Я благонамеренный обыватель! Да-с! Закону и порядку! Мой дом — моя крепость. Да-c! Кстати, вы обязаны вносить квартирную плату за комнату.
— Простите, — сказал Андрей. — Я как-то сразу не догадался.
— Куда уж вам! — почти радостно закричал старик. — Это так трудно!
Андрей крутнул головой и пошел в столовую. Сел за стол и посмотрел на Наташу растерянными глазами.
— Ну что?
— Отказывается…
— Я принесу ему в комнату.
— Да, конечно, — пробормотал Андрей. — Иначе он еще умрет с голода. Какой уже день тянется его бойкот?
— Не беспокойся, — весело фыркнула Наташа. — Когда ты уходишь, он не вылезает из кухни. Я не успеваю ему подавать.