Обязан жить. Волчья ямаПовести
Шрифт:
— Я действовал согласно плану, который мы разработали вместе, господин полковник, — упрямо проговорил поручик.
— Над нами весь город смеется, — сердито выкрикнул Пясецкий. Он бросил гневный взгляд на Андрея. — Вы… Как вас там?
— Федор Павлович, — Андрей вскочил со стула.
— Федор Павлович… — насмешливо процедил Пясецкий. — Ишь ты! Докладывайте!
— Мною проверены базары. Вокзал. Пивные.
Полковник, не слушая, повернулся к поручику.
— Это так, — кивнул тот.
— Чушью занимаемся, — швырнул карандаш Пясецкнй. — Ловим муху рыболовной сетью. Черт знает что! Вся контрразведка поставлена в зависимость от негодяя! А он нас кормит по чайной ложке в день. Если еще вчера это нас устраивало, то сегодня… Время и обстоятельства круто меняются, господа!
— Мы пытались вести переговоры с хозяином альбома о приобретении большого количества снимков, — сказал Фиолетов.
— И что? — резко спросил полковник.
— Он понимает, что деньги обесцениваются, — тихо произнес поручик, — и требует золотом. Любыми драгоценностями из расчета восемь тысяч по стоимости на семнадцатый год. До этого он принимал от нас ассигнации, выпущенные его императорским величеством. При победе нашего оружия это будут единственные денежные знаки, обеспеченные достоянием государства.
— Теперь он не надеется на победу нашего оружия? — желчно усмехнулся полковник. — Какой негодяй… Хватит с ним возиться. Берите каждого, кто хоть в малейшей степени имеет отношение к этой истории. Разрешаю облавы и повальные аресты. Черт с ним, пусть травится или сжигает альбом! Разрешаю подключать другие отделы. Да…
Полковник замолчал и долго сидел, из-под нахмуренных бровей рассматривая поручика, выражение неуверенности блуждало по его лицу. Наконец он произнес:
— Как и предупреждал, я послал о вас пристойную характеристику, господин поручик. На это из штаба командующего за подписью начальника отдела снабжения получена мною довольно странная телеграмма. Читайте. Она лежит перед вами.
Фиолетов взял узкую полосу бумаги и пробежал глазами отпечатанную на машинке фразу:
«Ваше мнение не способствует делу и выяснению истины.
Полковник Шварц».
— Истина всегда способствовала делу, — тихо, но твердым голосом сказал Фиолетов и положил телеграмму на стол.
— Идите, — хмуро ответил полковник, поднимаясь из кресла, — и всегда об этом помните, господин поручик.
Отдел снабжения армии занимал двухэтажное здание купеческого особняка. Во дворе, окруженном бревенчатым забором, стояли конные фуры, дымила полевая кухня и бродили солдаты с кнутами, засунутыми за пояс, в сапогах, стоптанных по-мужицки. Пахло сеном, раструшенным по земле. В раскрытых воротах деревянных лабазов виднелись штабеля мешков. Со двора в особняк вела черная лестница — с побитыми ступенями и обшарпанными стенами.
Поручик Фиолетов бросил быстрый взгляд во двор, сразу прошел к парадному подъезду. Он поднялся на второй этаж, где в проемах между окон стояли зеркала в бронзовых рамах, а дубовый, хорошо натертый паркет блестел, точно покрытый ледяной пленкой.
Дежурный офицер указал кабинет капитана Переверзеева.
Фиолетов постучал и, услышав: «войдите!» — толкнул высокую, резного дерева дверь.
— Желаю здравствовать! — весело прогудел поручик и пошел к столу капитана, дружелюбно протягивая обе руки.
— Прошу, — довольно холодно ответил капитан и показал на старинный стул с высокой спинкой.
Они секунду сидели друг против друга, внимательно всматриваясь — один улыбающийся, безупречно выбритый, в мундире от лучшего портного, а другой — с толстой шеей и жирными щеками, молодящийся, с надменно поджатыми губами.
— Чем обязан? — наконец спросил капитан. — Если не ошибаюсь… поручик…
— Фиолетов, — без обиняков напомнил поручик. — Мы виделись не раз.
— Припоминаю, — неопределенно сказал капитан. — Чем обязан визиту?
— Я был тогда несколько груб и самонадеен, — чуть смущаясь, проговорил Фиолетов.
— Когда именно? — безжалостно спросил капитан.
— При нашей встрече, — ответил поручик, — когда вы намекали на мою довольно-таки неудачную операцию…
— Точнее, — с неумолимой твердостью предложил капитан.
— Операция с вагоном кофе, — голос Фиолетова не дрогнул. Он продолжал с невозмутимым видом: — Я был поручителем некоего коммерсанта Курилева.
— Ах да, да, — как бы вспоминая, проговорил капитан. — Коммерсант то был или еще кто, бог знает. Отравленный керосином кофе. Мы поставили партию самому главнокомандующему. Коммерсант бежал, не так ли?
— Вы правы, — первый раз отвел глаза от капитана Фиолетов. — По старому адресу его нет.
— Так в чем же дело, поручик? — нахмурившись, спросил капитан. — Вы хотите покрыть этого спекулянта?
— Нет, — помолчав, сказал поручик. — Меня беспокоит моя репутация. Я офицер, и мне дорога честь. Я офицер разведки.
— Не понимаю, — развел руками капитан. — Если мне память не изменяет, мы уже говорили по этому поводу… И тогда вас не волновала судьба вашей репутации.
— Я оказался слишком самоуверенным человеком, — улыбнулся поручик, — и был наказан.
— Весьма сожалею, — равнодушным голосом проговорил капитан. — Ситуация изменилась. Мы всегда и во всех случаях оберегаем лицо наших офицеров. Стараемся помочь им с честью выйти из любых положений. Это наш принцип!
— Я буду весьма признателен, — вставил Фиолетов.
— Но в данном вопросе, — продолжал невозмутимо капитан, — все стало сложнее. Мы могли акт ревизии не пускать по инстанциям, как на этом ни настаивали определенные люди. Я связался с вами. Но вы даже отказались со мной разговаривать.
— Я сижу перед вами, — усмехнулся поручик.
— Поздно! — резко сказал капитан. — Генерал-интендант Смирнов уже получил анонимное письмо с рассказом о творимых бесчинствах в сфере снабжения. И о моральном облике некоторых господ офицеров! Главным образом, поручик, там фигурирует ваша фамилия!
— Таким образом… — упавшим голосом прошептал Фиолетов.
— Мы обязаны отослать акт ревизии генерал-интенданту! — перебил капитан. — Он об этом знает! Он этого требует!
— Кто-то хочет меня погубить, — прошептал растерянно Фиолетов. — Кто?!