Обыкновенный дракон
Шрифт:
Хирам не заставил себя упрашивать и тем более обрадовался собеседнику, с которым можно было скоротать несколько десятков вёрст до столицы. Распустил путы, сковывающие покорную тощую овцу, свалил её на сено, рядом с упитанными экземплярами, флегматично жующими свою пищу, – и, кажется, даже лошадь Хирама громко вздохнула с облегчением. Счастливая овца, получившая всё, что хотела от этой жизни – компанию и еду – сию же минуту принялась за угощение. Никто её не попрекал. Даже на лошадь, успевшую урвать клочок сена, ни Лютер, ни его пятнадцатилетний сын не обратили внимания, словно бесплатная раздача корма входила в их обязанности.
Разговорились. Лютер выехал сразу, после призыва, ибо жил он в Межземелье, области между лесом и горами, граничащими с Алатеррой – как чувствовал, не отвёз в прошлом месяце дань, а тут подходящая оказия! Не любитель путешествий и тем более столичной суеты и политики, Лютер радовался, что не пришлось дважды мотаться в Аалам. Оттого у него всю дорогу было хорошее настроение. И среднему сыну впервые выдалась возможность познакомиться со столичным духом, а заодно встретиться со старшим братом: Лот-безымянный заканчивал первый курс Драконьей Академии, за деньги, разумеется, а не по праву элитарного статуса.
Хираму было очень интересно, как Лютер вырвался из нищеты, но гордость не позволила задать этот вопрос, и приходилось из недосказанного и мелких деталей выстраивать своё представление. По всему выходило, что Межземелье было богато – уверения ратников “несколько” преувеличивали. Климат там был теплее, трава зеленела три четверти года, оттого крестьяне успевали не только приготовить сена про запас, но и дважды высевали урожай, а землю удобряли ненужной соломой (неслыханная роскошь для северян!) и мергелем 8 , который копали в предгорье.
8
Мергель – питательное минеральное вещество, делающее почву более рыхлой.
Сами не заметили, как добрались до Аалама. Но вьехать в город была не судьба: сегодня здесь было столько народа, сколько, по отрывочно ухваченным разговорам, не насчитывалось во время последнего Призыва, пять лет назад, на котором объявляли о повышении налога. Правда, тогда глашатай летал с красным плащом, что означало: все новости можно узнать у поверенного областных деревень. Но Хирам и тогда ездил по причине, что и сегодня: отдать дань Либерису Третьему.
Сегодня въезд верхом в Аалам был запрещён, и представители Палаты Податей находились за городской чертой, недалеко от городских ворот. Здесь же, рядом с временным домиком, находился загон для наложных животных. Служка придирчиво осмотрел “десятину”, проворчал на счёт намеренного занижения веса требуемой головы, сделал отметку, несмотря на уверения Хирама в том, что это была самая жирная овца из пяти имеющихся: зима была голодной, оттого скотина сбросила вес. Зато подать Лютера (все пять овец разом) подтвердилась одобрительным кивком.
После записи в Книге Регистров Подати крестьяне Лютер и Хирам отложили посещение многолюдной столицы. Объявление Либериса Третьего должно было состояться завтра, до заката солнца, а пока давали шанс добраться всем, кто жил на границах Алатуса.
Можно было не сомневаться: все комнаты столичных гостиниц уже были заняты состоятельными алатусцами. Поэтому Хирам не пытался найти более удобное место, чем предлагалось властями, а остановился на окраине города, вблизи сваленной соломы, которое охотно глодали некапризные лошади и из которого можно было устроить лежак. Здесь прибывающие крестьяне сбивались в группы, подгребали к себе часть соломы (для скотины и себя), и благодаря той же соломе рядом раздували костры да готовили нехитрый ужин.
Хирам предполагал, что Лютер предпочтёт остановиться в гостинице, но ошибся: его сотоварищ жаждал общения и обмена новостями с подобными себе безродными крестьянами. Кроме того, привычка не бросать добро ни при каких обстоятельствах сыграла свою роль. Его старший сын Лот явился, забрал брата, желая побыть с ним хотя бы ночь, и помощник Лютера, пообещав вернуться к восходу, радостно ушёл, оставляя отца с мужиками.
В компании с Хирамом и Лютером оказалось ещё шестеро человек. С наступлением темноты разожгли кострище, Лютер и представившийся как “крайний южанин” Уилбер устроили товарищам пир. И круги домашней колбасы, и рукотворный самогон быстро расположили к благодушию всех, придвинувшихся к огню. Никто из северных не смущался, уничтожая продукты зажиточных южан. Зависть, если она и была, затаилась в пьяных, масляных взглядах. Теперь, когда память о невзгодах отступила, захотелось интересного – историй.
– А что, не страшно жить рядом с драконами? – спросил северянин Флинн, узнав, откуда прибыл и самогон, и закуска.
Лютер добродушно улыбнулся:
– Родился я там, и знать не знал, что надо бояться, пока здесь не побывал, – усмехнулся, погладил бородку. – Боятся алатусы нападать на наших. Посему и к нам милостивы. За молоко и прочее платят, не торгуясь.
– Алатусы? – переспросил Флинн. – Неужто оборотни истинными себя считают? А что говорят, собираются нападать на нас али нет?
– Я не слышал, – Лютер достал нож, привычно отёр лезвие о пояс и принялся нарезать второй колбасный круг. – Да я и не спрашивал: платят и платят.
– А за скот?
– Какой скот? – Лютер отвлёкся от нехитрого занятия.
– Таскают? – и пятеро северных крестьян, таких же нищих, как и Хирам, с интересом, выжидательно уставились на южанина. Тот пожал плечами:
– Они же люди. Зачем им свежатина?
– Да ну! Брешешь! – понеслось в ответ.
Лютер усмехнулся:
– Клянусь праотцом! Люди как люди. Правда, я много и не видал. Так, один приходил за продуктами, ещё у отца и матушки покупал. Жил он, если не соврал, на верхогорье, был чем-то вроде ихнего стража-пограничника…
– Почему “был”? – вырвалось у Хирама.
Товарищ опустил глаза, вытер лезвие о чистую ткань-рушник:
– Месяц назад изловили его наши. Сказали, шпион Алатерры.
Компания замолчала. Все переваривали рассказанную историю: про алатусов, полторы тысячи лет назад обосновавшихся за горной цепью, ходили разные слухи, и ни один из них не был добрым. И вдруг мнение человека, регулярно общавшегося с алатусом! Что-то Лютер не договаривал.
Когда ночь окончательно накинула свой полог, множественные огни, рассыпанные по долине перед городом, и те, что горели на высоких башнях, придали настроению крестьян флёр детской жажды страшных сказок. И сразу темнота развязала языки многим, но Хирам в какой-то момент, тоже очарованный атмосферой доверия, спохватился, когда к их группе присоединился молодой крестьянин, представившийся благородным именем Аластэир, которое больше бы подошло важному эве 9 .
9
Эве – господин, так же вежливое обращение. (мир Алатуса, авт.)
Меж костров поначалу перемещались многие, в поисках интересной компании и нужных разговоров, однако у всех на языках вертелось одно – слухи про драконьи стычки на юге и висевший в воздухе запах грозы, в прямом и переносном смысле, – поэтому вскоре движение почти прекратилось. Когда подъезжали к столице, начинал накрапывать дождь, но потом Хирам и другие обратили внимание на резкую границу, которой столичная земли обозначилась как сухая.
Куда бежать прятаться в случае грозы, никто не представлял. Разве что под телеги закатиться, но ведь лошадей под дождём не оставишь… Самый смелый из соседней компании, озабоченный возможностью промокнуть, сходил к воротам, чтобы узнать, есть ли шатры на случай дождя. Ратники ему ответили, чтобы не беспокоился: Либерис Третий позаботился о комфорте гостей, и маги отводят грозу от Аалама.