Обжигающее чувство
Шрифт:
— Мои родители оба были полукровками, — терпеливо объяснил он, — генетически я наполовину индеец, наполовину белый, но рецессивный ген голубых глаз я получил в наследство от обоих родителей. Я на четверть команчи и на четверть киова — ну и, конечно, наполовину белый.
Эвелин удовлетворенно кивнула и тут же задала следующий вопрос:
— У тебя есть братья или сестры? Какого цвета у них глаза?
— Два брата и сестренка. Сводные братья и сестра, если быть точным. Моя мать умерла, когда я был ребенком, после ее смерти отец женился на белой женщине с голубыми глазами. Такие же глаза и у моих братьев. Отец уже отчаялся дождаться черноглазого малыша, но тут родилась моя сестренка,
Эвелин невольно подкупил его шутливый тон.
— А вот я единственный ребенок в семье. В детстве я всегда мечтала иметь братика или сестренку, — в голосе ее зазвучала невольная грусть.
Том поставил ногу на стул, развернув его к себе. Эвелин была так увлечена разговором, что даже не обратила внимания на это, а следовало бы, ведь теперь она оказалась заперта на своем краешке стола.
— Когда отец женился на Мэри, мне было уже шестнадцать лет, так что я тоже не рос вместе с малышами. Зато я был уже настолько большим, что мог чему-то учить их, заботиться о них. Ты не представляешь, какая это была радость — я приезжал домой на каникулы, и тут же ко мне с визгом бросались маленькие бесенята и карабкались на меня, как на дерево. И теперь, когда я приезжаю домой, отец с Мэри обязательно берут себе выходной и оставляют детей на меня. Конечно, ребята уже совсем большие, но мы все равно очень любим побыть вместе…
Эвелин попыталась представить этого огромного грозного великана отдыхающим дома, в окружении детей. Даже сейчас выражение его лица смягчилось и потеплело, стоило ему лишь вспомнить о доме. Только сейчас, когда на секунду приоткрылась его душа, Эвелин поняла, какой барьер возвел этот человек между собой и людьми. Лишь в кругу семьи этот суровый полковник, видимо, ослаблял железный контроль над собой и снимал маску холодной надменности.
Неожиданно Эвелин почувствовала себя одинокой и несчастной, ведь она не являлась частью теплого домашнего мира этого человека. Ей так захотелось, чтобы между ними растаял этот ледяной барьер, чтобы Том подпустил се совсем близко к себе. А в глубине души, там, где жила недавно родившаяся, но удивительно быстро вступающая в свои права женственность, там было и другое желание, наполняющее сердце сладкой болью и страхом, — чтобы Уиклоу потерял свой пугающий самоконтроль и перешел границу…
Господи, но что же это она сидит и молчит, как дура? Том продолжал молча разглядывать ее, приподняв одну бровь, как будто ждал ответа. Эвелин покраснела, она совершенно не знала, что сказать. Том встал и шагнул к ней, оказавшись так близко, что его ноги коснулись ее ног.
— О чем ты думаешь, малышка?
— О тебе, — не задумываясь ответила она. Почему он подошел так близко? Сердце ее снова заколотилось. Да что же такое притягательное таится в этом человеке, если при его приближении мозг ее полностью отключается, а тело дрожит от возбуждения?
— И что ты думаешь обо мне?
Любая женщина в этой ситуации не задумываясь нашла бы достаточно многозначительный ответ на такой вопрос. Но ведь Эвелин никто никогда не учил скрывать свои чувства.
— Я ничего не знаю о мужчинах. Я не знаю, как вести себя с ними, как обратить на себя внимание.
Он усмехнулся.
— Все это тебе неплохо удается.
Что он имеет в виду? Ведь она вела себя с ним как обычно, с враждебной холодностью и насмешкой, которые неизменно отпугивали мужчин. Однако на этот раз все оказалось гораздо сложнее… Господи, да ведь у нее дрожат руки! Вот это уже по-настоящему испугало Эвелин, никогда раньше она даже не подозревала, что может оказаться не способной контролировать свои чувства.
— Вот как? Понимаешь, никогда раньше мне не хотелось привлекать к себе
— Это зависит от того, что ты понимаешь под «более реальными» отношениями, — Том не мог скрыть своего удивления.
И снова она не знала, что ответить.
— Ну… ну откуда же я знаю! Я знаю только одно: мне бы хотелось понравиться тебе… но я не знаю, как это сделать! Ну ты же понимаешь, нельзя впервые дать мальчишке футбольной мяч и сказать: «Держи, малыш! Иди, играй в футбол».
Том был поражен, глаза его победно блеснули, но голос остался невозмутим и спокоен.
— Возможно, ты права.
— И что же? — Эвелин беспомощно развела руками. — Каковы правила игры? Если, конечно, ты не отказываешься играть.
— Нет, отчего же? Почему бы немного не развлечься?
Эвелин растерянно подняла глаза. Почему он говорит так? Почему не отвечает прямо? Он что, смеется над ней?..
Не говоря ни слова, Том положил руки на ее бедра и поудобнее усадил Эвелин на столе. Она испуганно схватила его за плечи, впившись ногтями в могучие бицепсы. Никто никогда не касался ее бедер… за исключением одного не в меру энергичного кретина, посмевшего ущипнуть ее за ягодицу. Впрочем, она тогда здорово врезала ему, бедняга не успел опомниться, как оказался сидящим верхом на корзине для бумаг!.. Но сейчас под ее пальцами стальная броня мускулов — пожалуй, Тома не удасться так легко отпихнуть.
Он пододвинулся еще ближе, прижался к ее ногам — и раздвинул их. В ужасе Эвелин опустила глаза. Она слегка откинулась назад, но прежде чем успела сказать хоть слово, губы Уиклоу легко и нежно коснулись ее губ… Этот контраст между мягким невинным поцелуем и отнюдь не невинным положением, в котором она оказалась, совершенно сбил ее с толку.
Томас коснулся ладонью ее щеки, кончики его пальцев стали нежно ласкать ее шею, легко касаясь мягкой бархатистой кожи. Другой рукой он обнял ее за талию и крепко прижал к своим бедрам. Сердце Эвелин яростно забилось, она задохнулась и почувствовала, что не может сидеть прямо. Ей казалось, что вся она стала мягкой, как воск, и изогнулась, инстинктивно прижимаясь к телу Томаса. Она почувствовала, как что-то твердое уперлось в мягкую поверхность ее бедер, и томительное желание разлилось по ее телу.
Том поцеловал ее еще раз, на сей раз Эвелин ощутила настойчивый приказ в его поцелуе и беспомощно раскрыла губы. Язык его проник сквозь зубы и заскользил в том же быстром горячем ритме, в котором двигались его бедра. Эвелин почувствовала, как жесткий бугор под брюками, которым он прижимался к ней, становился все тверже…
Как и прошлым вечером, водоворот чувств захватил ее. Горячий язык Тома ласкал ее язык, он требовал — ответной ласки… Вкус его поцелуя был горячим и пьянящим. Эвелин застонала от сладкой боли в груди, но теперь она уже знала, что единственный способ утешить эту боль — еще теснее прижаться к широкой мускулистой груди Тома.
Томление ее тела становилось уже почти невыносимым, выход был только в том, чтобы вырваться из объятий этого мужчины, а как раз этого она никак не могла сделать, даже если бы захотела.
Она не могла, но Уиклоу смог.
Придя в себя, Эвелин поняла, что свободна. Том отпустил ее… Эвелин окинула его негодующим взглядом — черт бы побрал его выдержку! Неужели он не почувствовал хоть сотой доли того огня, который сжигает ее? Да, он возбужден, в этом у нее нет никаких сомнений, но это ни на йоту не ослабило его самоконтроля… А вот она, кажется, готова совершенно потерять голову.