Очень странные дела. Тьма на окраинах города
Шрифт:
– Боже мой, – произнес Хоппер. – С Жаклин все в порядке?
– Да, слава богу, обошлось. Но она видела, как это случилось, и теперь у нее шок. Я велел ей взять на сегодня выходной, но она говорит, что на работе ей будет лучше. – Саймондс снова покачал головой. – Говорю тебе, это просто жесть.
И он указал на газету рукой, в которой держал кружку с кофе, словно это все объясняло.
– Вот так живешь и не знаешь, когда закончится твой срок, да? – добавил Саймондс. – Просто не знаешь.
Хоппер кивнул и напряженно сжал челюсти. Саймондс был прав: когда придет твой черед, уже ничего не поделаешь. Будучи полицейским (и ветераном войны), Хоппер, возможно, знал
Мысли прервал громкий звук с противоположного конца кабинета. Вернув газету слезшему со стола Саймондсу, Хоппер развернулся на крутящемся стуле и вслед за коллегой посмотрел в сторону источника звука – на большое окно, за которым находилось рабочее место капитана Лаворны.
Со всей силы хлопнув дверью, хозяин кабинета принялся наворачивать круги по комнате. Судя по всему, первая на сегодня битва уже состоялась и была с треском проиграна, а ведь было всего восемь часов утра. Капитан мерил шагами свой кабинет, пытался зажечь сигарету и, прижимая плечом телефонную трубку, бурно жестикулировал – настолько быстро, что руками создавал вихри в сигаретном дыму, которые Хоппер видел даже со своего места. Лаворна оспаривал какое-то очередное указание сверху, беззвучно открывая рот – перегородка с окном была на удивление эффективным барьером для звуков и превращала все действие в сплошную пантомиму.
И тут что-то произошло. Лаворна всегда был ярым приверженцем регламента и носил полную капитанскую форму даже в жару – кроме тяжелого шерстяного пиджака, который он оставлял на спинке стула. Однако сейчас, прижимая трубку к уху и плотно сжимая зубами сигарету, Лаворна вдруг ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу на воротнике белой накрахмаленной рубашки.
Это всегда было плохим знаком.
Саймондс проскользнул обратно к своему столу, а Хоппер вернулся к работе. Но стоило ему только открыть папку, как начальник снова громко хлопнул дверью, решительным шагом пересек кабинет детективов и скрылся в лифтовом холле. Дверь все еще покачивалась после удара о косяк.
Детективы вернулись к делам – утреннее представление официально завершилось. Три напольных вентилятора мерно гудели, слышался негромкий гул голосов и шелест бумаг.
Хоппер медленно развернулся в кресле. Он уже год работал в 65-м участке, однако отношения с четырьмя детективами в смене сержанта Макгигана складывались не так хорошо, как ему хотелось бы. Пожалуй, только Саймондса и Харриса он мог бы с натяжкой назвать друзьями – с ними он мог спокойно общаться. Но двое других, Марни и Хант, строили из себя мачо и вели себя как уроды; от них обоих Хоппер с радостью держался бы подальше. Конечно, еще до своего приезда в Нью-Йорк он понимал, что придется непросто. Что он будет для всех новичком, парнем из провинции, деревенщиной со Среднего Запада, который при всем этом хочет влиться в их среду и спасать город, в котором они живут всю жизнь. Для них Хоукинс из штата Индиана ничем не отличался от Томбукту из далекой Африки. И возможно, быстрое повышение Хоппера до детектива в отделе расследования убийств также сыграло против него. Остальные могли счесть его любимчиком – вот только чьим, он понятия не имел. Тем не менее многие были хоть чуть-чуть, но возмущены тем, что чужак быстро продвинулся по служебной лестнице.
Саймондс и Харрис со временем стали относиться к новому коллеге лучше (хотя второй – в меньшей степени), однако Хоппер решил не сдаваться. Да, он приехал сюда, чтобы работать. И возможно, они все правы – у него была своего рода миссия. Но эта миссия – не спасти город и не стать героем. Нью-Йорку герои не нужны. Ему нужны полицейские, причем хорошие – способные выполнять свою работу.
Такие полицейские, каким был Хоппер.
Да, капитан Лаворна был на его стороне, как и положено начальнику, однако Хоппер до сих пор не преодолел отчуждение и ощущал постоянное противодействие со стороны коллег. Будучи новичком, он беспрекословно принял назначенного ему напарника – приказ есть приказ, – но отлично понимал, что Джо Стаффорда ему попросту подсунули. Это был пожилой следователь, чья карьера подошла к окончательному закату. Тем не менее он отказывался уходить, хотя уже не справлялся, кажется, даже с бумажной работой. Хоппер не раз заставал его за крайне увлеченным изучением турнирной таблицы «Янкиз» [10] , а не за чтением документов по текущим расследованиям. Стопка с делами неуклонно росла на столе Стаффорда, которому удалось пережить по меньшей мере две волны сокращений, пока наконец не пришла и его очередь. Департамент полиции Нью-Йорка отправил детектива на досрочную пенсию вместе со столь любимыми им свободными костюмами кремовой расцветки.
10
«Нью-Йорк Янкиз» – профессиональный бейсбольный клуб, базирующийся в Бронксе, одном из пяти районов Нью-Йорка.
Двери лифтового холла открылись, и в кабинет вновь вошел капитан Лаворна. Сигарета у него во рту догорела уже до самого фильтра. Он отер пот со лба, быстрым шагом дошел до своего кабинета и снова с грохотом захлопнул за собой дверь. Если капитан продолжит в том же духе, то чинить надо будет не только старый кондиционер.
Хоппер посмотрел в проход между столами; ближе всего сидел детектив Харрис, одной рукой строчивший что-то в документах, а другой рассеянно подбрасывавший старый бейсбольный мяч.
– Харрис, что происходит?
Тот пожал плечами, не отрывая взгляда от бумаг.
– С хрена я должен это знать, Хоппер?
Хоппер повернулся к столу, но не успел он взяться за работу, как коллега у него за спиной присвистнул так, будто увидел красивую женщину. Детектив поднял взгляд от бумаг и вдруг осознал, что в кабинете вновь воцарилась глубокая тишина. Неожиданно перед ним мелькнуло синее пятно, затем на пустующий стол напротив с глухим стуком опустилась большая картонная коробка.
– Ты тоже можешь ни хрена не говорить, – раздался женский голос.
Она стояла возле стола, уперев руки в боки. На незнакомке были темно-синие расклешенные брюки, белая рубашка с рюшами, узкий жилет и волнистые темные волосы до плеч. Выглядела она лет на тридцать. Приподняв бровь, женщина хмуро глядела на Хоппера.
Джим оглянулся и заметил, что другие детективы молча наблюдают за ними. Некоторые из мужчин ухмылялись, а Хант и Марни в другом конце кабинета (оба одетые в практически одинаковые светло-серые костюмы с разноцветными рубашками, расстегнутыми почти до середины) обменивались приглушенными репликами. Марни при этом чуть ли не сгибался пополам от смеха, и светлые кудряшки, напоминавшие швабру, подпрыгивали у него на висках.
Хоппер решил не обращать на них внимания и снова повернулся к новенькой.
– Э-э…
Она вздернула подбородок и посмотрела на него.
– Ты Хоппер?
Он опустил взгляд на свой стол, всего на миг и сам того не желая. Но этого оказалось достаточно.
– Ищешь свою табличку с именем, чтобы вспомнить?
Хоппер пришел в себя и снова посмотрел на женщину.
– Да, я Джим Хоппер. Э-э… а вы?
Она протянула ему руку и улыбнулась с вызовом. Мужчина ответил на рукопожатие и изумился: хватка у женщины была на удивление крепкой.