Очерки Фонтанки. Из истории петербургской культуры
Шрифт:
В журнале «Русская старина» за 1898 год была напечатана заметка, отрывок из которой хочется привести:
«…Великий князь любил и в других остроту, так что, несмотря на строгость свою по службе, прощал гвардейским офицерам и кадетам шалости, как скоро оне были замысловаты или показывали ум в шалуне.
В мелких неисправностях по службе чаще всех попадался офицер гвардии Булгаков, сын московского почт-директора, молодой человек, умный и образованный. Он то ходил в фуражке, то в калошах, то с расстегнутыми пуговицами, а за это нередко бывал на гауптвахте, но иногда шалости его оставались без наказания.
Великий князь Михаил Павлович
Однажды он шел в калошах и встретился с великим князем.
– Калоши? На гауптвахту! – сказал великий князь. Булгаков отправился на гауптвахту, но, оставив там калоши, сам возвратился туда, где был великий князь.
– Булгаков, – вскричал великий князь с гневом, – ты не исполнил моего приказания?
– Исполнил, ваше высочество, – отвечал Булгаков.
– Как исполнил? – возразил великий князь.
– Ваше высочество – продолжал Булгаков – изволили сказать: „Калоши, на гауптвахту!“ Я и отнес их на гауптвахту!» [201] .
Известно, что Михаил Павлович высоко ценил М. Ю. Лермонтова и нередко выступал его защитником перед царем.
О великой княгине Елене Павловне оставили свои воспоминания многие современники. Известный политический деятель, граф П. Д. Киселев очень уважительно отзывался о ее обширном уме и превосходном сердце. Он считал, что «на ее дружбу вполне можно положиться, если она раз удостоит ею». Он пишет, что она впитала в себя все, что когда-то получила от дружбы с Кювье и в зрелом возрасте не переставала изучать науки и общаться с интересными людьми, которые приезжали в Петербург или которых она встречала во время своих путешествий за границей или внутри России.
201
Великий князь Михаил Павлович и его остроты // Русская старина. 1898. Т. 93, № 2. С. 425–427.
«Разговор ее с людьми сколько-нибудь замечательными, – пишет Киселев, – никогда не был пустым или вздорным: она обращалась к ним с вопросами, полными ума и приличия, вопросами, которые просвещали ее и льстили ее собеседнику… Император Николай Павлович говорил мне однажды: „Елена – это ученый нашего семейства; я к ней отсылаю европейских путешественников. В последний раз это был Кюстин, который завел со мной разговор об истории православной церкви; я тотчас отправил его к Елене, которая расскажет ему более, чем он сам знает“» [202] .
202
Заблоцкий-Десятовский А. П. Граф П. Д. Киселёв и его время. Т. 3. СПб., 1882. С. 306.
Маркиз де Кюстин, известный французский писатель и путешественник, напечатал свои заметки о пребывании в России в 1839 году. Его книга под названием «Николаевская Россия» содержит острую критику на окружающую действительность, и потому на русском языке она впервые вышла в свет только в 1910 году – до тех пор в России она была запрещена.
Но вот что он пишет о великой княгине Елене Павловне: «Она считается одной из выдающихся женщин в Европе, и беседа с ней в высшей степени интересна». Дальше он рассказывает о беседе с ней на тему современной французской литературы [203] .
203
Кюстин А., де. Николаевская Россия. М., 1990. С. 93.
Что же касается русской литературы, то понимание и ощущение русской поэзии и литературы проявилось у Елены Павловны почти сразу по прибытии в Россию. В первой части нашей книги мы довольно подробно рассказывали, как складывались отношения Елены Павловны и Пушкина. Как начальная настороженность Пушкина сменилась абсолютным доверием поэта, вписавшим своей рукой в ее альбом стихотворение «Полководец» со строфами, пропущенными им в представленном для печати экземпляре.
Говорили мы и о том, как глубоко переживала Елена Павловна гибель Пушкина: «Я так глубоко этим огорчена, что мне кажется, что во мне соединяются сожаления и его друзей, и поклонников его гения… Как она тягостна, эта скорбь, которая нам осталась!» [204]
204
Айзенштадт В., Айзенштадт М. По Фонтанке. Страницы истории петербургской культуры. С. 360–378.
Надо сказать, что личная судьба Елены Павловны была очень трагична: из пяти ее дочерей родителей пережила лишь одна, Екатерина Михайловна. В биографическом очерке о великой княгине известный юрист А. Ф. Кони писал: «Если призвание женщины в жизни состоит в том, чтобы иногда исцелять, часто помогать и всегда утешать, то Елена Павловна осуществила его вполне и в самых широких размерах. Она сделала все, что только было в ее силах, для исцеления русского народа от язвы узаконенного рабства, – она твердо и настойчиво поддерживала лучших людей своего времени в их лучших стремлениях – и умела утешать их в минуты горечи и скорби» [205] .
205
Главные деятели освобождения крестьян: сборник под ред. С. А. Венгерова. СПб., 1903. С. 11–23.
Вот лишь один пример. Известна переписка ее со знаменитым хирургом Н. И. Пироговым. Ее знакомство с Николаем Ивановичем состоялось в 1848 году при неблагоприятных для основоположника военно-полевой хирургии обстоятельствах. После командировки на Кавказ, где он зарекомендовал себя блистательным хирургом и впервые ввел анестезию в операционную практику, он, прибыв на прием к военному министру Чернышеву, получил выговор за несоблюдение формы одежды. А он хотел поделиться с министром мыслями по поводу реформирования отечественной военно-полевой медицины.
Известие об этой неловкой для выдающегося хирурга ситуации быстро разнеслось по столице, и Елена Павловна, тогда еще не знакомая с Пироговым, решила ему помочь, для чего пригласила в свой дворец на Каменном острове. Пирогов был угнетен до такой степени, что решил насовсем уехать в Германию, о чем и поведал великой княгине. Природный дар общения, ум и решительность подсказали Елене Павловне слова, которые помогли Николаю Ивановичу вернуть веру в себя и оставить мысли об отъезде.
«Великая княгиня возвратила мне бодрость духа, она совершенно успокоила меня и выразила своей любознательностью уважение к знанию, входила в подробности моих занятий на Кавказе, интересуясь результатами анестезий на поле сражения. Ее обращение со мной заставило меня устыдиться моей минутной слабости и посмотреть на бестактность моего начальства как на своевольную грубость лакеев» [206] .
206
Цит. по: Кони А. Ф. Собр. соч. Т. 7. С. 208.
После внезапной смерти великого князя Михаила Павловича в 1849 году совершенно особым для Петербурга стилем стала отличаться и жизнь Михайловского дворца. «Все именитое и выдающееся в обществе» съезжалось теперь на вечера к великой княгине, которые, по воспоминаниям современников, «представляли собою явление совершенно новое и небывалое».
В уже упомянутых нами записках де Кюстина есть красочный рассказ о посещении им Михайловского дворца.
Михайловский дворец. Садовый фасад