Очерки истории цивилизации
Шрифт:
Единственным регионом, где христианство наступало, была Испания. Какому-нибудь провидцу, который постарался бы оценить ближайшее будущее мира, глядя из начала XVI столетия, показалось бы, что сменится еще несколько поколений — и мир будет принадлежать монголам и, вероятно, мусульманам. Совсем как в наши дни, большинство было склонно считать чем-то само собой разумеющимся, что европейскому правлению и некоему подобию либерального христианства предстоит охватить собой весь мир; лишь немногие, видимо, отдают себе отчет, сколь недавним и, вероятно, сколь недолговечным является это европейское господство. Лишь когда близился к завершению XV в., стали отчетливо видны приметы действительной жизнеспособности Западной Европы.
Давайте постараемся объективно и беспристрастно, насколько это возможно для нас, исследовать, каковы же были те силы, что разделяли и сковывали энергии Европы в период гигантского всплеска активности монгольских народов. Мы должны также объяснить, как шло накопление сил, и духовных, и общественных, на протяжении этого периода кажущегося отката, которые вырвались на свободу после его завершения.
Мы проследили в нашем «Очерке», как постепенно складывались все более крупные «цивилизованные» общины, начиная с дней палеолитического племени-рода. Мы видели, как преимущества и ограничения земледелия, страх перед племенными божествами, представления о жреце-царе и боге-царе сыграли свою роль в консолидации все более многолюдных и могущественных обществ в регионах с наиболее плодородными землями. Мы проследили, как складывались сложные взаимоотношения между жрецом, обычно соплеменником покоренных, и царем, обычно завоевателем, в этих ранних цивилизациях, как происходило развитие письменной традиции и ее высвобождение из-под контроля жрецов. Мы отметили и появление новых сил, поначалу случайных и вторичных, которые мы назвали свободным разумом и свободной совестью человечества. Мы видели также, как правители первичных цивилизаций речных долин расширяли свои владения и распространяли свою власть на другие племена и одновременно с этим на менее плодородных землях планеты примитивная племенная дикость превращалась во все более сплоченный и политически дееспособный номадизм.
Первичные цивилизации представляли собой, мы можем это утверждать, «общества послушания», они были сцементированы покорностью богу-царю или царю под богом. Номадизм же, напротив, всегда стремился к другому типу взаимоотношений, который мы здесь называем «обществом воли». В сообществе, жизнь которого наполнена постоянными странствиями и войнами, личность должна быть одновременно уверенной в себе и дисциплинированной. Вожди таких сообществ должны быть лидерами, за которыми следуют, а не хозяевами, которые приказывают.
Подобное общество воли присутствует на протяжении всей истории человечества. Повсюду в поведении кочевников, будь то нордические, семитские или монгольские племена, мы обнаруживаем изначально присущую склонность быть более волевыми и менее податливыми внешним силам, чем у оседлого населения. Нордические народы пришли в Италию и Грецию вслед за своими предводителями-царями. Они не принесли с собой какого-то своего храмового культа — они застали все это на покоренных землях и, как смогли, приспособили эти культы к своим обычаям. Не прошло много времени, как греки и италики с легкостью заново распались на республики, так же поступили и арии в Индии. Традиция избирать своего короля существовала и в ранних франкских и германских королевствах, хотя обычно выбор делался в пользу члена царской касты или семьи. Были выборными ранние халифы, судьи Израиля и «цари» Карфагена и Тира, то же самое мы можем сказать и о Великом хане монголов, пока Хубилай не стал китайским императором.
С таким же постоянством мы обнаруживаем противоположное представление — о невыборной божественности царей, их врожденном и неотъемлемом праве властвовать.
И эта естественная самоотверженная борьба человечества за примирение цивилизации и свободы век за веком подкреплялась военным и политическим бессилием каждого «общества послушания», какое когда-либо существовало. Покорность, которую вбили в людей, легко принимает новых хозяев, что на руку все новым и новым завоевателям. Свидетельство того — типичные страны подчинения, «колыбели цивилизации»: Египет, Месопотамия и Индия, их пассивность, когда они переходили из состава одного государства в другое. Цивилизация рабов, словно магнит, всегда притягивает свободных охотников поживиться за чужой счет.
Но, с другой стороны, «обществу воли» необходимо хоть в какой-то своей части оставаться невосприимчивым к воздействию нового раболепного окружения. История Александра Великого демонстрирует, как общество воли соратников-македонян начало постепенно расслаиваться в ответ на требование воздавать ему божественные почести. Убийство Клита — вполне типичный пример борьбы свободной и рабской традиций, которая никогда не прекращалась, как только новый завоеватель из вольных краев переселялся во дворец древней монархии.
Римская республика показывает нам первое масштабное общество воли в мировой истории, первое свободное общество, значительно превосходившее размерами город. Мы знаем, как оно слабело по мере роста и тратило свои силы на сомнительные успехи, пока, наконец, ему не пришлось уступить место монархии древнего типа и быстро деградировать до уровня самого слабого рабского общества, которое пало перед горсткой захватчиков-иноземцев. В этой книге мы уже обсуждали некоторые факторы, которые сказались на этой деградации, так как они имеют первостепенное значение для всей истории человечества. Одним из наиболее очевидных факторов было отсутствие любой массовой организации просвещения, которое воспитывало бы в сознании рядовых граждан представление о служении и долге перед Республикой, ради того, чтобы они проявляли свою волю. Другим фактором было отсутствие какого-либо средства общей информации, призванного гармонизировать действия граждан, дать им возможность проявлять свою волю как целое. Общество воли ограничено в масштабе теми рамками, которые установлены для возможностей развития общества знания. Сосредоточение богатства в руках немногих и замена свободных трудящихся рабами стали возможны из-за упадка духа общественности и дезориентации общественного сознания, которые были следствием этих ограничивающих рамок.
Более того, за Римским государством не стояло никакой действенной религиозной идеи. Римский официальный культ, заимствованный у смуглокожего этруска, искавшего ответы в печени жертвенного животного, был столь же мало приспособлен к политическим нуждам многомиллионного общества, как и похожий на него шаманизм монголов. И христианству, и исламу, каждому своим отличительным способом, пришлось восполнить этот очевидный недостаток, присущий как римской республиканской системе, так и номадизму, — дать всеобъемлющее нравственное образование народным массам, сформировать для них общую историю прошлого и идею общечеловеческого дела и предназначения: в этом заключается их огромная историческая важность.
Платон и Аристотель, как мы уже отмечали, положили идеальному обществу предел в несколько тысяч граждан, поскольку они не могли представить, как объединить общей идеей более значительное множество. Им недоставало для этого опыта образовательной системы, превосходившей устные наставнические методы их времени. Греческое образование почти исключительно основывалось на передаче знаний «от учителя к ученику», оно могло распространиться, следовательно, только на ограниченный круг аристократии. Но христианская церковь и ислам продемонстрировали ущербность этих ограничений. По нашему мнению, они выполняли свою задачу при тех широких возможностях, которые перед ними открывались, плохо и грубыми методами, но для нас в данном случае важно, что они все-таки делали это, несмотря ни на что. Они вели пропаганду своих идей и своего духа почти общемирового масштаба. Успешной также оказалась их ставка на силу письменного слова, которое соединило огромные множества самых разных людей в общих предприятиях.
В XI в., как мы уже видели, представление о сообществе христианских стран объединило новые государства — прежде несовместимые осколки Западной Римской империи и Европу далеко за ее пределами. Она создала неглубокое, но действенное общество воли на небывалом прежде пространстве и из беспрецедентного до той поры множества человеческих жизней. На тот момент иудеи уже поддерживали целостность своей общины систематическим образованием, по меньшей мере с начала христианской эры. И лишь еще одно подобное начинание смогло затронуть обширную часть человечества — идея общества достойного поведения, которую образованный класс распространял в Китае.