Очерки истории цивилизации
Шрифт:
Барды сочиняли и свои собственные истории, запоминали шутки и трюки, подбирали и заучивали ритмы, рифмы, аллитерации и другие средства, скрытые в языке. Вероятно, именно их стараниями совершенствовались и закреплялись грамматические формы языка. Бардов по праву можно назвать первыми великими творцами, инструментом которых были речь и слух, так же как позднеориньякские авторы наскальных рисунков были первыми, кто создавал шедевры с помощью глаза и руки.
Нет сомнения, что исполнение такого сказителя не могло обойтись без усиленной жестикуляции. Очевидно, они придумывали подходящие жесты, когда разучивали песни. Однако строй и благозвучность речи, воздействие на слушателя словом имели для них первостепенное значение.
Появление бардов знаменует собой шаг вперед в возможностях и широте применения человеческой мысли. Барды развивали и поддерживали в людях чувство существования чего-то большего, чем они сами, чем племя, чувство непрерывности жизни, которая соединяет их со всеми, кто остался в прошлом. Они поминали не только о том, как племена враждовали и сражались в прошлом; в словах бардов оживали для слушателей прежние союзы, подвиги давно ушедших героев и все то, что предки оставили им в наследие. Арии с момента своего рождения и до самой смерти ощущали эту непрерывную духовную связь.
Как и большинство творений человека, традиция устного слова развивалась сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее. К тому времени, когда бронза пришла в Европу, не было такого арийского народа, где не было бы своего сказителя и где бы он не готовил себе преемника. Их стараниями красота песни отразилась в красоте и строе обыденной речи. Барды были своего рода живыми книгами, ожившей историей, хранителями и творцами новой великой традиции в жизни человечества.
Так в поэтической форме передавалась из поколения в поколение историческая память каждого арийского народа, его саги (у тевтонов), эпические поэмы (у греков), ведийские гимны (на древнем санскрите). Арийская традиция главным образом держалась на силе и воздействии слова. Песнопения, по всей видимости, доминировали даже в тех ритуальных и драматизированных танцах, которые у большинства народов также служили для передачи традиций.
В те времена у них еще не было письменности. Когда о ней стали узнавать в Европе, как мы расскажем позже, этот способ хранить события в памяти, наверное, казался людям слишком неуклюжим, медленным и безжизненным. Особенно для того, чтобы отразить эти блистательные, всегда жившие в народной памяти устные сокровища. Поначалу записывались только сухие подробности текущих событий.
Барды и рапсоды процветали и много лет после того, как письменность вошла в широкий обиход. Они сохранились и в средневековой Европе под именем менестрелей.
К несчастью, устной традиции недостает неизменности, присущей письменному тексту. Барды переделывали и исправляли то, что получили и чему научились от своих предшественников, сообразуясь со своими вкусами и запросами эпохи. Соответственно мы имеем теперь лишь значительно измененные и искаженные варианты устных преданий доисторических времен.
Среди наиболее интересных и содержательных из подобных сочинений ариев, сохранившихся до наших дней, можно назвать греческую «Илиаду». Ранние версии «Илиады», вероятно, уже существовали к 1000 г. до н. э. Однако записана она была скорее всего не ранее 800 г. до н. э. Несомненно, к ее созданию и совершенствованию причастно немало авторов. Но поздняя греческая традиция приписывает ее авторство слепому певцу Гомеру. Его также принято считать и автором «Одиссеи», произведения, сильно отличающегося по духу и мировоззрению.
Вполне вероятно, что многие барды у ариев были слепыми. Возможно, их даже намеренно ослепляли, чтобы не дать уйти из племени. Славяне, например, своего барда называли «слепак», что на их языке означает слепого.
Первоначальная устная версия «Илиады» была старше «Одиссеи». Обе эти эпические поэмы в более поздние времена неоднократно переписывались и переиначивались, подобно тому, как лорд Теннисон (1809–1892), поэт-лауреат королевы Виктории, свои «Королевские идиллии» создал по мотивам «Смерти Артура» сэра Томаса Мэлори (написанную последним в 1469 г. на основании старых легенд). Правда, Теннисон придал чувствам и характерам своей поэмы более современное звучание. События же «Илиады» и «Одиссеи», дух этих событий, образ жизни, который нашел в них отображение, принадлежат завершающим векам доисторической эпохи.
В этом смысле все саги, эпические поэмы, веды являются третьим источником сведений о тех ушедших временах в дополнение к археологическим и филологическим. Вот, к примеру, один из заключительных фрагментов «Илиады», [25] в котором детально описывается, как насыпался доисторический курган:
«… и они лошаков и волов подъяремных
Скоро в возы запрягли и пред градом немедля собрались.
Девять дней они в Трою множество леса возили;
В день же десятый, лишь свет разливая, Денница возникла,
Вынесли храброго Гектора с горестным плачем трояне;
Сверху костра мертвеца положили и бросили пламень.
Рано, едва розоперстая вестница утра явилась,
К срубу великого Гектора начал народ собираться.
И лишь собралися все (неисчетное множество было),
Сруб угасили, багряным вином поливая пространство
Все, где огонь разливался пылающий; после на пепле
Белые кости героя собрали и братья и друга,
Горько рыдая, обильные слезы струя по ланитам.
Прах драгоценный собравши, в ковчег золотой положили,
Тонким обвивши покровом, блистающим пурпуром свежим.
Так опустили в могилу глубокую и, заложивши,
Сверху огромными частыми камнями плотно устлали;
После курган насыпали; а около стражи сидели,
Смотря, дабы не ударила рать меднолатных данаев.
Скоро насыпав могилу, они разошлись; напоследок
Все собралися вновь и блистательный пир пировали
В доме великом Приама, любезного Зевсу владыки.
Так погребали они конеборного Гектора тело».
25
Ил. XXIV, 782–804; пер. Н. Гнедича.
До наших дней дошла также и древнеанглийская сага «Беовульф», сложенная, вероятно, еще до того, как англы и саксы покинули Германию. В ней мы находим описание сходного погребального обряда. Впервые в этой поэме мы находим описание того, как выглядел погребальный костер. Со всех сторон его украшают щитами и кольчугами, кладут тело умершего, зажигают огонь. Затем на месте сожжения воины в течение десяти дней насыпают величественный курган, который мог бы видеть издалека всякий странник на суше и на море.
«Беовульфа» отделяет, по меньшей мере, тысяча лет от «Илиады». Он интересен еше и тем, что одно из основных приключений, описанных в нем, — разграбление сокровищ кургана, древнего уже в те дни.
В «Илиаде» и «Одиссее» перед нами предстают ранние греческие племена, еще не знающие железа, не имеющие письменности, пока еще не основавшие ни одного собственно греческого города на той земле, которую они совсем недавно завоевали. Они двигались на юг из своих изначальных арийских земель. По всей видимости, они были светловолосыми, эти пришельцы-чужаки на земле, которую занимали до них средиземноморские народы.
Давайте, рискуя повториться, все же окончательно проясним один момент. В «Илиаде» не идет речь о примитивной неолитической жизни в том регионе, который можно считать прародиной ариев. «Илиада» повествует о жизни, которая полным ходом движется к новому общественному укладу. Неолитический способ существования распространился между XV и VI тысячелетиями до н. э. в лесах и регионах с обильной растительностью на большей части Старого Света — от Нигера до Хуанхэ, от Ирландии до южной Индии — как результат наступления влажного, дождливого климатического периода.