Очерки истории российской внешней разведки. Том 4
Шрифт:
4. Безусловно, на практике будет трудно согласовывать англо-русское сотрудничество с англо-американским: советская политика — безнравственна; американская политика преувеличенно нравственна, по крайней мере в том, что касается не американских интересов. В Америке до сих пор широко распространено недоверие и нелюбовь к России, усилившиеся после подписания последней пакта с Германией и нападением России на Финляндию. Но, поскольку, мнение Америки принимает все более реальное направление под влиянием войны это отношение может постепенно измениться особенно потому, что русские могут оказать ценную помощь Америке в предупреждении возрождения японского милитаризма на Дальнем Востоке. Вопрос о балтийских государствах является первым примером столкновения принципов СССР и США: советское правительство одобрило атлантическую Хартию [101] , но в тоже время пытается обойти один из принципов
101
Атлантическая хартия — декларация глав правительств США и Великобритании, подписана 14 августа 1941 года. Обнародовала «некоторые общие принципы национальной политики» этих стран. В общей форме провозглашала цели войны против фашистской Германии и ее союзников, декларировала основы послевоенного устройства, отказ от территориальных захватов, право народов избирать свою собственную форму правления. СССР присоединился к Атлантической хартии в сентябре 1941 года.
5. С другой стороны, мы должны будем удерживаться от каких либо действий, которые могут усилить уже существующее у советского правительства подозрение, что мы намерены рассматривать заключение мира только как англо-американское дело, где русские интересы могут быть игнорированы или не учтены.
6. На практике это означает, что для того, чтобы успешно примирить наиболее уязвимые места американской и русской политики и координировать нашу политику с политикой той и другой страны, нужно советоваться с американским правительством по всем пунктам наших переговоров с советским правительством и добиться его одобрения, или по крайней мере, согласия на все англо-советские мероприятия. Там где возможно мы будем прибегать к обсуждению и решениям, с участием всех трех сторон.
7. При рассмотрении пункта 2, а именно о наилучшем способе действий в связи с требованием Сталина признать нами за СССР границы 1941 г., возникают затруднения, вытекающие из наших собственных интересов:
а) на первый взгляд требование Сталина кажется умеренным, если мы подумаем о том, что он мог бы потребовать гораздо больше, как например, контроль над Дарданеллами, сферу влияния на Балканах, одностороннего навязывания Польше русско-польской границы, доступов к Персидскому заливу и к Атлантическому океану с предоставлением русским норвежской и финской территории. Конечно, нам могут возразить, что у нас нет оснований полагать, что теперешнее требование Сталина является окончательным и что за ним в свое время не последуют другие требования. Но даже если это и так, то удовлетворение нами этого требования не означает, что мы не будем противиться дальнейшим требованиям, которые могут последовать. Поступая таким образом, мы только усилим наши позиции.
б) С чисто стратегической точки зрения, как раз в наших интересах, чтобы Россия снова обосновалась в Прибалтике, с тем, чтобы иметь возможность лучше оспаривать у Германии господство на Балтийском море, чем она могла это делать с 1918 г., когда для доступа к Балтийскому морю имелся только Кронштадт.
в) Конечно, нельзя делать эту или другую уступку Сталину без того, чтобы не потребовать ответной услуги за услугу.
По своей восточной манере мыслить, он истолковал бы как проявление слабости, если бы мы этого не потребовали. Кроме того, настаивая на этом, мы устанавливаем правила, что взаимные уступки нам являются необходимым условием, что затруднит советскому правительству возможность производить на нас нажим с требованием дальнейших уступок, то есть, толкнуть нас на «скользкий путь».
Список возможных контртребований, которые мы могли бы пред’явить я указываю в приложении.
г) Нельзя отрицать того, что требование Сталина о прибалтийских государствах и, хотя в меньшей степени, требование о финской и бессарабской территориях, едва ли находится в соответствии с принципами, изложенными в Атлантической Хартии, в которой говорится о том, что союзные государства не стремятся к территориальному или иному расширению и к таким территориальным изменениям, которые могут итти против свободно выраженной воли самого народа, что они хотят восстановления суверенитетных прав и самоуправления там, где они были насильно отняты. Удовлетворение требований Сталина также противоречит условию, изложенному в Хартии, что союзники будут уважать права всех народов самим выбирать желательную им форму правления.
С другой стороны Сталин может возразить, что он:
1) требует возвращения только того, что уже являлось русской территорией до войны и что теперь оккупировано немцами; 2) что прибалтийские государства сами голосовали за присоединение к СССР, в соответствии с принципами, изложенными в атлантической Хартии и 3) что финская и румынская территории были предоставлены СССР по договорам законно заключенным с Финляндией и Румынией.
д) Если мы соглашаемся с изложенной мной в первой части доклада необходимостью тесного сотрудничества с Советским Союзом после войны, то я считаю, что доводы в пользу удовлетворения требований Сталина убедительны, если бы не серьезное затруднение, создаваемое атлантической Хартией и боязнь в Америке ко всему, что носит характер принесения в жертву свободы независимых наций. Мы должны также учесть, что американское правительство, вероятно, будет весьма недовольно нашими уступками советскому правительству в том, что оно считает основными принципиальными вопросами.
8. Совсем нелегко решить каково было истинное намерение Сталина когда он настаивал именно на этом требовании при подобных обстоятельствах. Наше согласие или наш отказ не могут так или иначе отразиться на русских послевоенных границах: ни мы, ни Америка не сможем заставить СССР уйти с занятой им в конце войны территории. Однако, возможно, что требование Сталина имеет цель испытать, насколько правительство его величества готово сделать безоговорочные уступки для обеспечения послевоенного сотрудничества с Советским Союзом, иными словами, посмотреть, какое значение мы придаем этому сотрудничеству и насколько для достижения его готово пожертвовать своими принципами. Если такова в самом деле цель Сталина, то надо полагать, что он не согласится на меньшее или на замену этого требования другим.
Сэр Криппс [102] , с кем я советовался после его возвращения из России, придерживается того мнения, что вопрос идет о том, все или ничего и наш отказ удовлетворить Сталина будет обозначать конец всяких перспектив плодотворного сотрудничества с советским правительством в наших обоюдных интересах, Советская политика повернет на путь преследования собственных, эгоистических интересов, что может иметь неисчислимые последствия для послевоенного периода. Тем временем, я обещал Сталину, что поставлю этот вопрос на обсуждение перед правительством его величества и правительствами доминионов. И я думаю, что нам не надо больше откладывать обсуждение этого вопроса с президентом Рузвельтом.
102
См. документ № 10.
9. Даже если мы почти не надеемся, что Сталин согласится на какое-либо урезывание его требований, я предложил бы передать на рассмотрение Рузвельта весь вопрос целиком, так как он нам представляется.
Одна сторона этого вопроса совершенно непосредственно относится к американским ближайшим перспективам войны: наш ответ на требование Сталина, может при известных обстоятельствах, повлиять на решение русских об’явить войну Японии, или воздержаться от этого. Если, как мы предполагаем, президент будет возражать против нашего удовлетворения полностью русских требований, я предложил бы президенту рассмотреть вопрос о том, можем ли мы при особых обстоятельствах предложить Сталину, взамен тот или другой проект, который должен был бы удовлетворить его, если его теперешнее требование действительно выдвинуто в интересах безопасности, а не для того, чтобы посмотреть насколько он может заставить нас пожертвовать нашими принципами и подвергнуть опасности наши отношения с США. Нужно, чтобы президент не только согласился на это, но и принял участие в таких предложениях, потому, что Сталин, возможно, скорее примет от США и Англии то, что он отказался бы принять от одной только Англии.
10. Любое предложение, которое мы сделаем, должно базироваться на требовании русской «безопасности», к которой Советский Союз стремится с 1917 года, то есть создания такого стратегического положения, которое помогло бы советскому правительству довести до конца социальную экономическую корпорацию внутри России не боясь иностранной интервенции и войны (исходя из чего мы могли бы предложить Сталину, по крайней мере две альтернативы:
а) русские базы в прибалтийских государствах. Мы могли бы сказать Сталину, что в то время как мы не видим сейчас оснований для восстановления границ 1941 года, Великобритания могла бы дать гарантии уже теперь, что исходя из интересов советской безопасности, мы, в нужный момент, поддержим требования советского правительства о создании советских баз на территориях смежных с Россией, особенно на Балтике и в Черном море, откуда можно угрожать безопасности Советскому Союзу. Принятие советским правительством такой гарантии не помешает ему выставить на мирной конференции требование поглащения прибалтийских государств, Бессарабии и части Финляндии, а правительство его величества тем временем получит возможность воздержаться от предварительного принятия или удовлетворить подобное требование если таковое будет выставлено на мирных переговорах.