Очерки итальянского возрождения
Шрифт:
Luzio, Primi anni, 81.
113
Luzio, там же, 100.
114
Luzio, Un pronostico satirico, XXXII. Есть сведения и о других случаях. Кондотьер Пьеро Строцци за одну сатирическую песенку пригрозил заколоть его в постели, и бедный Аретино, пока сердитый генерал был в Венеции, не только будто бы не выходил из дому, но и дома забаррикадировался. Знаменитый Тинторетто тоже будто бы напугал его до смерти пистолетом, когда тот вздумал заступаться за Тициана в какой-то ссоре, происшедшей между обоими художниками. Оба эти факта категорически отвергает Синигалия (Saggio di uno studio su P. Aretino, 150
115
Родители Аретино были в законном браке. Клевета про законный брак умолчала, отца превратила в гуляку-дворянина, мать — в проститутку, точно так же, как и двух сестер, которые на самом деле были вернейшими женами своих мужей.
116
Смерть Аретино, которая произошла от очень обычного при его комплекции в его годы (ему было 64 года: род. в 1492, умер в 1556 г.) апоплексического удара, расписывали так: ему рассказывали про какой-то дебош, учиненный якобы его сестрами-проститутками. Он так будто бы хохотал над этим рассказом, что опрокинулся навзничь, ударился головой обо что-то твердое и испустил дух.
117
Attraverso il Cinquecento, 167.
118
Fr. De Sanctis, Storia delia letteratura italiana, II, 99: "La sua memoria e infame: un uomo ben educate non pronunziarebbe il suo nome innanzi a una donna" (Память о нем заклеймлена позором: благовоспитанный человек не произнесет его имени в присутствии женщин. Пер. Л. Завьяловой. — Ред.). Глава об Аретино в книге знаменитого критика повторяет все выдумки врагов Аретино, не пытаясь их проверить.
119
Артуро Граф (Attraverso il Cinquecento, с. 125 и след.) хочет снять с него это пятно, опираясь на отвлеченное психологическое соображение: Aretino amava troppo le donne (Аретино слишком любил женщин. — Ред.). Но это не так просто. Луцио приводит (P. Aretino... a Venezia, с. 23-24) письмо Федериго Гонзага, который просит Аретино скорее отправить ему свою поэму "Марфиза" и жалеет, что не может прислать ему некоего юношу, о котором тот, уехав из Мантуи в Венецию, сильно тосковал. Письмо характерно не только для Аретино, но и для маркиза. Поэтому стоит привести из него несколько фраз. "Если бы было возможно, — писал Федериго, — удовлетворить ваше желание и вашу сильную страсть к Бьянкино, я бы сделал это очень охотно. Но он оказал сопротивление, когда Роберто заговорил с ним об этом от вашего имени, и, так как мне не казалось благопристойным добиваться цели против его желания, я не счел возможным просить или убеждать его дальше, равно как поручить уговаривать его от моего имени. Еще меньше казалось мне возможным принудить его, ибо было бы нечестно и несправедливо прибегать к силе при подобных обстоятельствах". Чинквеченто превращал в предмет дипломатических извинений иногда вещи очень неожиданные.
120
История итальянской литературы, т. II, 423.
121
Lettere, II, 220-221.
122
"Austria a me come la vita cara, Austria, soave mia animetta", Lettere, V, 45.
123
"Я смеюсь в душе, — пишет он (III, 273) Якопо Сансовино, — когда вы желаете мне правильных доходов. Вы ведь знаете, что, если бы даже египетские пирамиды служили мне доходом, я пустил бы их в оборот. Лишь бы нам жить: все остальное пустяки".
124
Bertani, 209-212.
125
A. Graf, Attraverso il Cinquecento, 119.
126
Il Filosofo, IV, 9: la natura, che sta fra le coscie.
127
Lettere, IV, 269.
128
См. Sinigaglia, с. 137. Luzio, "Aretino... a Veneria", с. 35.
129
Духовных книг у него — шесть толстых, в 500-600 страниц каждый, томов: "О земной жизни Христа" (1535), "Переложение псалмов" (1536), "Бытие" (1539), "Житие девы Марии" (1539), "Житие великомученицы Екатерины" (1540), "Житие св. Фомы Аквинского" (1543). Филарет Шаль (указ. соч. 475) называет "жития" Аретино absurdes romans, а житие Екатерины Александрийской — "un conte licencieux". Недаром цензура и инквизиция так старательно охотились за этими книгами. Сейчас они — огромная библиографическая редкость. Недавно (1914) Э. Аллодоли напечатал сборник небольших, хорошо подобранных отрывков из них под заглавием Prose sacre di P. Aretino.
130
См. Bertani, с. 342.
131
Lett., II, 325.
132
А большинство рассказов, входящих в житие и библейские эпизоды, представляют собой не более как описание картин на эту тему, виденных Аретино в разное время. Тициан, Тинторетто, Себастьяно дель Пьомбо, Пальма, Веронезе и другие художники написали достаточно, и у Аретино материал был богатый. Детали его рассказов, мелочи быта явно могли быть заимствованы только у живописи. См. Allodoli, введение к Prose sacre.
133
Это брат-близнец секретаря Карла V, Альфонсо Вальдеса, на которого писал донос Кастильоне.
134
То, что в этом нелепом требовании другу Тициана вдруг изменил его верный художественный вкус, объясняется просто. Он был зол на Микеланджело за то, что тот относился к нему с пренебрежением, и хотел насолить ему.
135
Lett. III, 206.
136
Lett., V, 215.
137
Attraverso il Cinquecento, III.
138
См. Flamini, il Cinquecento, 164.
139
Очень любопытно в этом отношении письмо к Вазари (Lett., I, 161), где Аретино просит его прислать ему копию другого более раннего письма с описанием торжественного приема Карла V во Флоренции.
140
Старик Тирабоски ("Storia delia lett. ital", VII, 1039) говорит: "Стиль Аретино лишен всякой элегантности и всякого изящества. И мне кажется, что он был одним их первых, кто стал пользоваться смешными гиперболами и странными метафорами, которые так были в ходу в следующем веке".
141
I, 13.
142
Такие предсказания издавались и в других странах, и во Франции, напр., от них исходил Рабле в "Pantagrueline pronostication", в 1533 г., то есть до путешествия в Италию, но через 6 лет после появления первого giudizio Аретино. Вопрос о связи между писателями возникает сам собой, но пока остается открытым.
143
А может быть, и раньше. См. ниже донесение посла мантуанского в Риме маркизу до конца 1526 г., где о giudizii говорится, как о вещи хорошо известной.