Очерки секретной службы. Из истории разведки
Шрифт:
Гертруда Вюрц, способствовавшая выдаче одного из агентов Жозефа Крозье и впоследствии бесследно исчезнувшая, тоже прослыла одним из воплощений «фрейлейн Доктор». Фелиса Шмидт, мечтавшая скомпрометировать лорда Китченера, после ареста также принята была за «фрейлейн Доктор». Даровитая питомица антверпенской школы Анна-Мария Лессер не раз во время войны выдавала себя за «известную фрейлейн Доктор».
Для смертельной схватки гигантов, породившей такие «взаимные любезности» противников, как торпедирование без предупреждения безоружных торговых судов, удушающие газы, воздушные налеты на беззащитные города и отвратительные диверсии, неизбежно было внесение насилия и в шпионаж,
Антверпенский центр не раз организовывал такие операции. Так, например, голландского путешественника Хугнагеля подсунули французам, чтобы прикрыть деятельность таких опытных шпионов, как Генрихсен и греческий агент в Париже Кудиянис. Хугнагель никоим образом не годился для секретной службы. Однако, раз уж агенты по вербовке доставили голландца «Докторше», она использовала его, как могла. На его учетной карточке следовало поставить: «Хугнагель не пригоден ни для шпионажа, ни для контрразведки; возможно, полезен как подставное лицо». И его поездку в Париж устроили лишь для того, чтобы от него отделаться. Ничего не подозревавший Хугнагель, прибыв в Париж, вздумал использовать код, который был уже прекрасно известен французской контрразведке. Он писал на полях газеты, и это было тотчас же раскрыто; его арестовали, осудили и расстреляли. Между тем он никогда не работал против Франции и французов. Зато более ценные агенты успели благополучно улизнуть.
Бельгийской военной разведке, подобно королю Альберту и остаткам армии, пришлось искать приюта в соседней стране. Но и в самой Бельгии после её оккупации работала импровизированная подпольная организация, поставившая себе целью освобождение родины. Это наспех налаженная секретная служба начала наблюдение за домом № 10 по улице Пепиньер вскоре после того, как там появилась фрейлейн Шрагмюллер. В Лондоне, Париже и других центрах чины разведки, на которых лежала обязанность обнаруживать и искоренять германский шпионаж, нуждались в приметах каждого лица, входившего в Антверпенскую школу. Мальчишки, затевавшие с виду невинные игры на улицах, прилегающих к угловому дому в Антверпене, были глазами и ушами союзной разведки.
Каждый, кого посылали в Антверпен для обучения, прибывал обычно на автомобиле или по железной дороге; его встречали на станции и привозили в школу в закрытом автомобиле со спущенными занавесками. Автомобили почти всегда останавливались у бокового входа. Едва машина замедляла ход, парадная дверь распахивалась. Когда же автомобиль останавливался, пассажира с бесцеремонной поспешностью выталкивали из машины и увлекали в дом. Прохожие могли видеть его всего лишь в продолжение одной-двух секунд, не больше. Но мальчишки смотрели в оба.
Гостя ждала сдержанная встреча, и попадал он в суровую обстановку. Темными коридорами, мимо закрытых дверей, его вводили в отведенную ему спальню и там запирали. Окна, выходившие на улицу, были закрыты ставнями и загорожены решетками; для вентиляции служило окно, выходившее во двор. Это было сделано после того, как Эльзбет Шрагмюллер побывала в других шпионских школах. Она убедительно доказала своим коллегам, что маски, носимые учащимися в качестве гарантии против измены или против угрозы появления в школе двойных шпионов, явно недостаточны.
Таким образом, антверпенским курсантам приходилось жить и работать в комнатах-одиночках, отличавшихся от тюремных камер лишь несколько большими удобствами. Никому не позволялось селиться
Заслужив, наконец, право свободно выходить из своей комнаты, курсант получал возможность ознакомиться с оборудованием современной разведшколы. В Антверпене имелись отличные коллекции моделей и карт, диаграмм и фотографий. С их помощью изучали города, моря, порты и страны всего мира, равно как и военные корабли всех типов, подводные лодки, транспорты и торговые суда, воздушный флот, осадную и полевую артиллерию, береговые батареи и укрепления — вообще все, что имело отношение к военному делу. Этот познавательный материал постоянно обновлялся в зависимости от хода и развития военных действий. Школа могла также похвастать превосходной библиотекой технической и научной литературы, в том числе цветными альбомами мундиров и полевого снаряжения всех противостоящих армий, полковых и дивизионных эмблем и знаков различия — от капрала до фельдмаршала.
Постепенно усвоив все эти сведения, курсант, наконец, погружался в сокровенные тайны своей профессии — и обычно поступал в обучение к самой «фрейлейн Доктор». Заключительными номерами обширной программы были коды, шифры и другие уловки. Наряду с этим проходился курс «невидимых» чернил, изучались способы их применения и изготовления и все прочие приемы и трюки, составляющие оборонительную и наступательную тактику секретной службы военного времени.
На подготовку шпиона уходило 10–15 недель. В конце учебы «фрейлейн Доктор» обращалась к курсантам с напутствием: она взывала к патриотизму одних, спортивному инстинкту других, жажде приключений третьих. Вот одно из её наставлений:
«Скрывайте свое знание языков, побуждайте других к свободному высказыванию в вашем присутствии, и помните: ни один агент не говорит и не пишет по-немецки, когда находится за границей. Даже в том случае, если немецкий явно не родной язык».
Или еще:
«Получая сведения путем прямого подкупа, вы должны заставить осведомителя удалиться как можно дальше от своего дома, а также от ближайшего района ваших операций. Старайтесь заставить его проделать путь по самому длинному маршруту, лучше всего — ночью. Усталый осведомитель не так осторожен и подозрителен, он мягче и экспансивнее, менее склонен ко лжи или к торговле с вами, таким образом, все преимущества сделки окажутся на вашей стороне».
Ничего нового она в данном случае не изобрела, но её подход к делу носил весьма своеобразный, необычный, новый характер. Знаменательно, что единственными последователями «Докторши» были её противники. В дижонской французской разведшколе, откуда агентов направляли в Германию через Швейцарию, проходили основательный курс наук, которому мог бы позавидовать какой-нибудь Шульмейстер. Но методы вербовки, принятые в этом учреждении, никуда не годились. За вербовку будущего шпиона назначалась крупная награда. А так как вопрос о честности и природных наклонностях курсантов решался главным образом теми, кто получал материальную выгоду от привлечения кандидатов, их выбор далеко не всегда отличался беспристрастием.