Очищение. Том 1. Организм. Психика. Тело. Сознание
Шрифт:
Но как бы сильно тело ни мешало тебе творить чудеса в этом мире, оно само чудо, поскольку смогло принять тебя здесь. Не просто кого-то, а существо из мира без тел, существо то ли духовное, то ли мысленное… Как этот кусок плоти мог принять в себя мысль, логос, да еще и оказаться вполне управляемым этой мыслью?! И управляемым и обучаемым.
Мы считаем, что в мыслях нам ничего не стоит сотворить чудо, а вот телом его сделать невозможно. Задаюсь вопросом: невозможно или не получается?
А если не получается, то почему? Разве мы до конца изведали возможности этого тела?
Глава 4. Тело и сознание
Однако возможности для очищения на том, что было описано в предыдущей главе, не завершаются. Давайте вглядимся в разные виды того, что называют потерей сознания.
Вот человек потерял сознание: уснул, или находится под наркозом. Что мы видим? Лежащее и обездвиженное тело, которое при этом живо и дышит, но не может: 1) двигаться; 2) смотреть; 3) говорить; 4) и, вероятно, думать. Во всяком случае, у нас принято считать, что с потерей сознания пропадает и способность думать, хотя наверняка мы этого знать не можем, потому что это скрыто внутри лежащего тела.
Получается, что потеряны способности действовать и думать, но мы говорим, что утеряно сознание. Что такое сознание, надо исследовать особо и тщательно. Но пока можно сказать в самом первом приближении, что под сознанием мы понимаем нечто, состоящее из двух частей.
Первая из них – это та способность, которая позволяет нам выглядеть сознательным существом, то есть смотреть и действовать целенамеренно. Именно по взгляду и ощущению осмысленности, то есть целеположенности действий, мы делаем вывод, что человек в сознании. Эту часть можно назвать осознанностью.
Но она обеспечивается собственно сознанием, то есть тем, что хранится в нашей памяти как образы действий, образ себя и образ мира. Только наличие всех этих образов и позволяет нашим действиям выглядеть целенаправленными, а нашему взгляду осмысленным. Осмысленным взгляд становится тогда, когда мы видим, что человек узнает мир и знает, чего хочет. Иначе говоря, когда сквозь его глаза мы видим, что он обладает знанием.
На самом деле эта составляющая сознания, очевидно, вторична. Она есть лишь выражение способности сознания создавать и хранить образы – сознавать и помнить. Новорожденный ребенок явно находящийся в сознании при этом обладает бессмысленным взглядом, поскольку в его сознании еще нет знаний, и он ничего не узнает.
Значит, исходно сознание – это однородная среда, способная принимать в себя все впечатления, какие закладывает в нее мир, превращая их в знания. Способная, но исходно не имеющая этого содержания. Ведь мы отчетливо осознаем, что накапливаем содержание сознания за свою жизнь. Со временем такое исходно пустое или чистое состояние сознания становится почти недоступным для нашего наблюдения. Мы глядим на человека и, если он в сознании, видим, что он обладает знаниями о мире и постоянно соотносит себя с ним. А если его взгляд мутен и бессмысленнен, то мы делаем вывод, что он без сознания, как бывает с людьми, получившими сильный удар.
Однако, если вспомнить ребенка, является ли отсутствие знаний признаком отсутствия сознания? Или же тут язык сыграл с нами шутку и подменил понятие сознания на понятие то ли содержания сознания, то ли на понятие осознавания?
Давайте вспомним собственные потери сознания. Хотя бы те, которые происходят с нами во сне. Константин Карманов, глядя на то, что происходит во сне, ужаснулся и придумал физиологическое объяснение происходящему. Вероятно, Физиология была ему нужна, чтобы объяснение выглядело научно, а Наука – это единственно приемлемый сейчас способ говорить так, чтобы тебя услышали. Картинка получается действительно жуткая:
«Бодрствующий субъект (то есть я – АШ) есть реальность, возникающая периодически. Это звучит очень странно – немедленно возникает вопрос: как возможны реальности такого рода? Готовый ответ дать трудно, но наш собственный опыт показывает, что феномен имеет место. Во время сна нас объективно нет. Способность воспринимать окружающий мир исчезает; накопление памяти прекращается. Память останавливается на том моменте, когда мы заснули. При летаргическом сне это может быть двадцать – тридцать лет тому назад.
Проснувшись, человек понятия не имеет о том, что происходило вокруг. Как способности воспринимать его все эти годы не существовало.
Между тем, с организмом продолжал оставаться соотнесенным некий процесс, который делал “включение” бодрствования возможным. Вновь обретя бытие спустя много лет, человек с изумлением убеждается, что все вокруг переменилось. Естественно, он не сам перевел себя из потенциального состояния в активное, не сам себя “включил”. Над феноменом собственного пробуждения мы не властны.
Утром нас могут “запустить”, а могут и нет, или могут вновь это сделать через двадцать лет. Своим пробуждением мы целиком обязаны кому-то другому» (Карманов, с. 71–72).
Встает вопрос: кому же? В рамках естественнонаучного подхода ответ предсказуем:
«Процесс, из которого мы проистекаем, независим от нас. Функционально он нам в организме предшествует. Этот процесс сохраняет свою соотнесенность с организмом так же и по ночам, когда объективно нас нет. Утром мы возникаем как некое продолжение этого процесса, его эманации на дневные часы. Временно возникающий субъект бодрствования берет на себя взаимодействие со средой обитания.
Ночью, когда перед организмом встают другие задачи, генерация нас прекращается.
Ночью организму требуется восстановить физиологию, отладить все тонкие межклеточные балансы, навести, одним словом, у себя порядок.
Этой типично управленческой задачей занимается метафизическая структура, о которой уже шла речь. Мы назвали ее надклеточным управленческим процессом, субъектом-координатором физиологии» (Там же, с. 73).
Война Богов. Организм – это страшная вещь в руках естественника. Он выше всех Богов, потому что он генерирует их как мою мысль, когда генерирует меня.
А потом выключает нас всех вместе, когда передача ему надоела.