Одержимость Грешника
Шрифт:
— Вы кофе хотите, Таечка? — услышала я за спиной и обернулась.
Катя тоже пришла в кухню и увидела меня с туркой в руках.
— Ну да, — улыбнулась я ей. — Что же ещё?
— Давайте я сварю, — забрала она у меня из рук посуду. — Вы садитесь, отдыхайте. Вы после болезни, вам нужно набираться сил.
— Да я бы не сломалась, если бы сама себе кофе сварила… — ответила я, глядя, как ловко она обращается с туркой.
— Мне приятно это сделать для вас, Таечка, — улыбнулась мне снова Катя. — Садитесь, отдыхайте. Алексей Сергеевич просил побольше
— А… Понятно, — хмыкнула я, усаживаясь за барную стойку и продолжив наблюдать за приготовлением кофе. — А с каких это пор Алексей Сергеевич распоряжения раздает в этом доме?
— Это пожелания, — ответила Катя, ставя турку на огонь. — И я с ними согласна. Таечка…
Она обернулась, оставив кофе пока вариться на плите, и посмотрела на меня.
— Я, возможно, лезу не в своё дело, но… вы бы обратили внимание на Алексея.
— Катя, — возмутилась я. — Это что за разговоры? Я тебе за сплетни плачу?
— А не нужно сердиться на меня, — ответила Катя. — За то, что я вас просто люблю и желаю счастья. Муж ваш никуда не годный, предатель. Так предать! Так подставить! Мне так больно было все эти дни. Вы мне как семья стали все…. Некого мне больше ведь любить. Ксюша — спать, а я — слёзы по вам лить. Сколько всего свалилось на голову вам, бедной…
Я замолчала и опустила глаза, снова нырнув с головой в боль. Паша так и не звонил больше. Может, он уже бросил меня вообще и живёт с Юлей счастливо, ждут ребёнка. Я не знаю. Но мне это уже неважно. Завтра я поеду в суд и подам заявление на расторжение брака. Это я решила ещё в больнице.
— Алексей о вас так заботится, — продолжила осторожно Катя. — Он вас сделает счастливой. Может быть, присмотрелись бы вы к нему?
— Катя, — подняла я глаза на неё. — Я запрещаю тебе говорить со мной на эту тему.
— Вы совсем ничего к нему не чувствуете? — разочарованно спросила женщина.
Я не понимаю — и он, и Катя серьёзно полагают, что я могу за неделю выкинуть всё, что было связано с Пашей, на помойку и вдруг начну любить Северова? Пусть Паша трижды говнюк, но я его любила, и сейчас, наверное, всё ещё люблю. Даже не его, а, наверное, прошлое. Себя рядом с ним, ощущение семьи, наши чувства тогда, когда всё только начиналось… Я не могу так резко перестать им болеть, неужели это непонятно? Я не могу сейчас никого любить в принципе, кроме своей дочери. От мыслей о Паше душит одно разочарование и боль, о Юле — тоже. Алекс же сейчас во мне кроме раздражения ничего не вызывает…
— Спасибо за кофе, Катя, — я встала и ушла из кухни, заметив, как понуро опустила голову домработница.
Может, она и хотела как лучше. Только это всё-таки не её дело и не её жизнь, а я моя, и мне решать, как её проживать. Хотя, возможно, я была с ней сейчас слишком резкой… Она меня любит больше, чем мать, с которой я просто не общаюсь. Вообще. Бывает же так…
В дверь позвонили, мне пришлось вернуться с лестницы, по которой я уже поднималась на второй этаж, чтобы тоже немного передохнуть в своей спальне.
Выглянула
Спешно накинула на плечи платок из белой шерсти и открыла дверь.
— Добрый день, — поздоровался со мной мужчина.
— Здравствуйте, — кивнула я ему.
— Мне нужна Вострова Таисия Константиновна.
— Это я.
— Документы покажите.
— Зайдите в дом, я сейчас найду паспорт, — пригласила я его в дом.
Мужчина остался стоять в холле, а я вынула из сумочки паспорт, развернула его и показала ему.
— Отлично, — просмотрел он глазами документ и протянул мне планшет и ручку. — Тогда распишитесь, что машину забрали и претензий не имеете.
— А это я сначала проверю, — изогнула я бровь и, закутавшись в платок, пошла на улицу — осмотреть машину. — Может, вы её где ударили!
— Пожалуйста, — пожал плечами мужчина. — Ваше право. Машина просто стояла на стоянке.
Я обошла свой автомобиль, но кроме слоя грязи от пыли, которую потом размазали дожди и снег, ничего не нашла.
— Хорошо, — кивнула я. — Подписываю.
Он снова протянул мне планшет, и я поставила свою подпись.
— Машина снова ваша. Обременение снято. Претензий к вам Федеральная служба судебных приставов больше не имеет.
— А банковские счета тоже разморозили?
— Этого не знаю, звоните и узнавайте сами. Я уполномочен толькопередать вам автомобиль. автомобиль передать вам. Но раз вернули авто, значит, и счета разморозят. Всего доброго!
Я проводила его взглядом. Потом снова обернулась на машину. Моя девочка снова со мной — какая радость! Эти слова, что приставы больше не имеют ко мне претензий, звучали лучше любого признания в любви!
***
День, проведенный с дочкой, вдохнул в меня жизнь. Рядом с ней я чувствовала себя живой, но ночью меня снова одолела тоска. Спасали только таблетки, которые выписал врач.
На следующий день меня посетил доктор, не нашёл ничего плохого в моём состоянии и сказал, что будет еще пара консультаций в течение еще двух недель, после чего меня оставят в покое. Препараты он рекомендовал продолжать пить до полного восстановления равновесия и конца курса.
Днём я была в местном суде и подала заявление на расторжение брака. Теперь нам предстоит долгая и сложная процедура, потому что по поводу имущества и ребёнка договориться с Пашей будет непросто. Но начало положено.
Опять много плакала. Жизнь так резкоповернулась резко, да ещё так внезапно…
Паша был для меня всем: семьёй, мужем, другом, отцом моей девочки, плечом, первой любовью, первым мужчиной… Я не знаю, в какой момент что-то пошло не так. Я никогда даже не думала об измене, а он… Вмиг предал по всем фронтам, променял меня и нашу семью на свой азарт и амбиции не там, где они нужны.
Не знаю, когда я смогу с этим смириться. Пока не получается. При посторонних я еще могу держаться и отвлекаюсь днём, а ночью всё наваливается на меня с новой силой и дерёт душу.