Один прекрасный вечер
Шрифт:
– Согласно приказу моей королевы, Сорча должна продолжать жить отдельно от других принцесс крови. Сожалею, но вам придется идти одним.
– Бабушка никуда не отпустила бы нас без присмотра, – заявила Эми.
Годфри смотрел на нее с раздражением.
– Маленькая принцесса, только сейчас, в самый отчаянный момент она на это согласилась.
С настойчивостью капризного ребенка Эми сказала:
– Мы хотим видеть Сорчу. Она наша сестра. – Годфри тревожно огляделся.
– Ваше высочество, это делается лишь для вашей безопасности и для безопасности вашей сестры, возможно,
Клариса огляделась. До сих пор она переживала из-за того, что зима на носу и им как-то придется ее пережить. Теперь она уже не знала, смогут ли они дожить до зимы.
Из вализы Годфри вытащил тяжелый мешочек, полный монет, и протянул его Кларисе:
– Это поможет вам продержаться до весны. А теперь вам пора. Наймите карету в Вейре и уезжайте как можно дальше. Торопитесь. Не оглядывайтесь. – Он вытолкал их на дорогу. – Никому не доверяйте.
Глава 12
Великие умы мыслят одинаково, особенно когда эти умы – женские.
Утреннее солнце светило прямо в лицо Кларисе, когда она, одетая в костюм для верховой езды, быстро шла через сад к конюшням. Она спешила прочь от хихикающих девчонок и их мамаш-сводниц, прочь от их высокомерия и их настырности, прочь от навязчивых мыслей…
Жив ли Хепберн? Здоров ли? Вчера вечером он выпрыгнул из окна и исчез… Клариса вернулась в новое крыло и долго сидела в гостиной, наблюдая за тем, как музицировали и пели дамы. Клариса рассчитывала на то, что Хепберн зайдет туда, но он так и не появился.
Утром Клариса не заметила, чтобы слуги вели себя как-то иначе, чем обычно. Не слышала, чтобы кто-то сказал, что Хепберн получил травму. Расспрашивать слуг Клариса не решалась, чтобы не вызвать подозрений. Чего доброго, пойдут сплетни. Тем более что отчасти это было правдой.
Гравий хрустел под ногами. Легкий ветерок дул в лицо, бодрил. Идти было приятно. И еще Кларисе не терпелось встретиться с Блейзом, приласкать его, оседлать и насладиться свободой, которую она ощущала, когда скакала верхом.
Ей не следовало целоваться с Хепберном. Другие позволяли себе по отношению к ней вольности, пытались поцеловать, но Клариса знала прием, который действовал безотказно. Она била мужчину коленом в пах. И он, морщась от боли, сгибался пополам, унося ноги.
Однако, едва увидев Хепберна, Клариса поняла, что не сможет устоять под напором его чувственности. Интуиция ее не подвела. Он оказался еще более искусным соблазнителем, чем она думала. И она была ему для чего-то нужна. Он даже не скрывал этого. Он зажег в ней бездумную страсть, а а сам оставался холодным и расчетливым. Он не сомневался в неизбежности ее полной капитуляции. Ведь он предлагал ей то, от чего ни одна самка не может отказаться, – себя самого. Словно он действительно был отлит из одних достоинств, будто она была настолько слепа и настолько глупа, что не могла отличить достойного мужчину от вероломного обманщика, безжалостного губителя женских сердец и сумасшедшего, вынашивающего безумные планы.
Остановившись,
Клариса снова пошла вперед, слегка покачиваясь, словно пьяная. Может, он отравил ее или одурманил? Как иначе объяснить ее странное состояние? Эти развратные желания, навязчивые мысли об одном и том же? Он овладел ее сознанием.
С этим надо и можно бороться. Когда их с Эми вышвырнули из той школы в пригороде Вейре, она была всего лишь испуганным ребенком, с подозрением относившимся к каждому незнакомцу. Ту зиму они жили, в постоянном страхе. В любой момент, их мог настичь убийца. Неизвестность грозной тенью висела над ними. Как жить дальше, когда кончатся деньги?
Отчаяние подтолкнуло ее к мысли о том, чтобы продавать королевские кремы. А опыт научил разбираться в людях.
Со временем в прессе стали появляться сообщения о том, как обстоят дела в Бомонтани. Клариса жадно вчитывалась в скупые строки, но сообщения были весьма противоречивыми. Некоторые газеты сообщали о том, что королеве Клавдии удалось справиться с мятежниками и вернуть власть, другие писали о том, что власть в их стране принадлежит мятежникам.
Но ни в одной газете они с Эми не находили вестей от самой королевы Клавдии, призывавшей внучек вернуться в родную страну.
Устав жить, постоянно опасаясь покушения, Клариса немного расслабилась, но тревога не ушла совсем. Возвращение домой все еще оставалось желанной целью. Пять лет она ждала возможности вернуться. И хоть и не увлеклась лордом Хепберном, она по-прежнему будет стремиться к достижению своей цели.
Завернув за угол, она увидела мелькнувший подол платья за живой изгородью и решила сделать вид, что никого не видела. Скорее всего какая-то гостья решила уединиться и всплакнуть из-за несчастья, явившегося целиком плодом ее воображения.
Но она не могла преодолеть искушения подсмотреть, что это за дама, которая не хочет рыдать при свидетелях.
В конце узкой тропинки стояла маленькая белая беседка, отгороженная от прочего сада живой изгородью из вьющихся роз. Там, за розовыми соцветиями, стояла Миллисент. Вид у нее был несчастный. Клариса решила, что не стоит нарушать уединения хозяйки дома, и, не замедляя шага, помахала ей, но Миллисент обрадованно крикнула ей:
– О, ваше высочество, я так рада вас видеть!
Клариса тоже обрадовалась, что это Миллисент, а не кто-либо другой. Миллисент нисколько не была похожа на своего брата. Видимо, ему достались все пороки надменности и цинизма, которые Господь уготовил на троих. Миллисент была тихой, любезной, с ней было приятно находиться рядом, чего не скажешь о ее брате.