Один против всех
Шрифт:
Черных положил трубку и сказал:
– А теперь слушай сюда, слеза младенца!..
Желание Евгения Павловича Черных удивить своего школьного друга исполнилось на все сто процентов, если не больше.
Чего стоило вытянувшееся лицо Петьки Чистякова, когда дверь элитной, в двух уровнях, квартиры открыл ему сам хозяин. Вместо убогого, прикованного к инвалидному креслу калеки, кривобокого, обезноженного, которого в школе называли «Квазимодой», перед Чистяковым стоял высокий мускулистый атлет в расшитом золотом кимоно. По обе стороны роскошного атлета стояли две красавицы, блондинка и мулатка, в коротких, открывающих ноги, пеньюарах.
– Простите, - сказал Петька Чистяков и посмотрел на номер квартиры.
– Этому нет прощения, - ответил Женя Черных и с помощью красавиц затащил его внутрь.
То, что происходило после того, как захлопнулась дверь квартиры, Петька Чистяков вспоминал еще несколько месяцев подряд, а отдельные, наиболее впечатляющие моменты, помнил до сих пор. Собственно, и сейчас при слове «оргия» он вспоминал тот уикенд в мае девяносто восьмого года…
Задуманная Черных авантюра тогда не состоялась, помешал августовский дефолт. Она состоялась позже, много позже, в 2002-м, когда началась новая война за передел городских влияний в Питере.
А дефолт…
Что ж, дефолт помог Евгению Павловичу Черных многократно увеличить состояние и дал немножко «приподняться» Петьке Чистякову. О том, что в августе случится что-то чрезвычайное, Черных понял еще весной, и чем ближе был август, тем более странные вещи происходили в деловых кругах России.
Любая коммерческая деятельность по определению стихийна, любая попытка как-то организовать потоки денег и товаров, движущиеся по стране, дает, в конечном итоге, социализм, Госплан, Центроснаб и тому подобные организации, которые в условиях свободного рынка не выживают, как не выживают мамонты в условиях глобального потепления.
Но теперь на рынке стали происходить странные, на первый взгляд необъяснимые и даже абсурдные вещи. Причем, вне зависимости от рынка, от того, что в нем обращается - ценные бумаги, первичная или вторичная недвижимость, золото и драгметаллы или просто валюта - везде одна и та же группа агентов, тайно или явно связанная друг с другом, совершала одни и те же необъяснимые действия.
Все остальные вели себя так, как и должны вести себя участники капиталистической биржи, покупали и продавали то, что было им нужно, кто-то откровенно играл, но все это было в порядке вещей. А действия той, другой, группы - подчинялись какой-то другой логике и преследовали какие-то другие цели. Тогда Евгений Павлович Черных отложил все спешные и неотложные дела, связанные с легальным бизнесом, в котором он участвовал, передоверил ведение дел своим деловым партнерам, а сам занялся причудливыми явлениями на бирже.
Потребовался почти месяц напряженной работы, чтобы он пришел к парадоксальному выводу - действия группы людей, ведущих свою игру, оправданы только в том случае, если в ближайшее время произойдет катастрофа - падение рубля, стремительное, глубокое и безвозвратное.
Черных еще раз просчитал все варианты, убедился в том, что он прав, и начал действовать. Он не просто слепо повторял трансакции неведомой, но хорошо осведомленной группы, но и все вырученные деньги вкладывал в валюту, покупал и покупал доллары и сразу же, через оффшорные зоны, переводил на свои счета в Швейцарии.
Когда грянул дефолт и рубль, как камень, выпавший из рук российского Сизифа, стремительно покатился вниз, Евгений Павлович был уже к этому готов. При первых же признаках крушения рубля он сел в самолет по давно купленному билету с открытой датой и улетел в Швейцарию, в знаменитую клинику по лечению спинальных больных, где его ждали не только волшебные снадобья, притирания и массажи, но и чудесный доктор Сара Раушенбах, «вдовствующая докторесса», как про себя называл ее Черных.
Именно lieblich Cape Евгений Павлович признался в том, что сел на кокаин.
Безумство летних месяцев, бессонные ночи, напряженная работа ума - все это требовало подпитки, чего-то, усиливающего работу мозга, не затемняя его и не порождая чудовищных галлюцинаций. На помощь ему пришел кокаин - друг Шерлока Холмса и Оскара Уайлда.
Сара внимательно выслушала его, провела ладонью по его крепкой груди, затем ее рука скользнула чуть ниже, на живот, и там задержалась.
– Это нехорошо, милый Эжен, - сказала «вдовствующая докторесса», - но это и не плохо. Если ты сможешь держать себя руках… Нет, нет, - рассмеялась она, - я не это имею в виду!.. Если ты не будешь увеличивать дозу, то это совсем даже ничего. На пару с кокаином можно прожить долгую жизнь, главное, милый, держать себя в руках!
Черных держал себя в руках до возвращения в Россию. Потом повседневная суета потребовала новой вспышки активности и, следовательно, увеличения «дозы», совсем небольшого, но все же…
Потом случилось еще что-то, чего Черных уже и не помнил, может быть, очередное фиаско в личной жизни - это был период младенческой веры Евгения Павловича в женскую любовь и преданность. Потом была «кавказская война», которую инспирировал Черных, а всю черновую работу «на местах» провел Чистяков.
Местные «кавказцы», не одно поколение жившие в Городе, внезапно подняли голову и стали требовать своего куска от жирного, но давно поделенного пирога городской собственности. Получавшие деньги от Черных, «кавказцы» встали на пути у колдобинской группировки и ее главаря, вора в законе Кирея. И не только встали на пути, но едва не одержали победу. Кирею пришлось уехать в Швейцарию и там отсиживаться в ожидании конца непонятной свары.
Евгений Павлович решил отступить, он приобрел несколько злачных местечек, в том числе ставший потом знаменитым клуб «Занзибар», и навел прямые контакты с чеченцами. Чеченцы в «кавказской войне» не участвовали, их бизнес - оружие и наркотики, протекал вне сферы «боевых действий», но Черных вышел на чеченцев и на их духовного лидера Халила. О чем они говорили с Халилом, осталось тайной, чеченец вскоре погиб в перестрелке с Кастетом, а Черных старательно глушил воспоминание об этой встрече с помощью кокаина и, кажется, действительно, забыл о Халиле и о разговоре с ним…
Глава девятая
Невесту украли!
Весной две тысячи третьего в жизни Евгения Павловича Черных вновь появился Кастет, позвонил поздним апрельским вечером, потом пришел в гости, принеся с собой записку от Петьки Чистякова. Записка была оставлена на квартире Лехи Костюкова, где произошли какие-то странные события. И все было бы просто замечательно и интересно, как интересно любое приключение, произошедшее не с тобой, а с кем-нибудь другим, если бы в этой истории не был замешан Чистяков.