Один против всех

Седов Б. К.

–  Тебе без колготок лучше…

–  Когда лучше, когда - нет, - философски заметила девушка.
– Но денег мало.

* * *

Особняк регионального отделения партии «Русский путь» выходил окнами на Фонтанку, вокруг особняка рос яблоневый сад. Это было непривычно и здорово - видеть в центре города наливающиеся соком яблоки!

Я прошел в кованые ворота с графским гербом на каждой половинке и по посыпанной золотым песком дорожке направился к особняку. Дорожку перебежал настоящий лесной ежик с яблоком на иголках. Я улыбнулся - здорово,

когда есть хороший хозяин, у которого в саду живут ежики!

У дверей особняка, рядом с бронзовой табличкой, где двуглавый орел царственно парил над словами «Русский путь», стоял рослый детина в расшитой косоворотке, портупее и картузе.

На картузе красовался все тот же орел-мутант.

–  Вы к кому?
– недобро спросил детина.

–  Моя фамилия Совков, - скромно сказал я, - меня ждут.

Детина приоткрыл дверь и крикнул:

–  Совков пришел, пущать?

Что ответили детине, я не слышал, но он согнулся вдвое и произнес елейным голосом:

–  Исполать вам, добрый молодец… и это, гой еси еще!

–  Гой еси!
– ответил я и прошел внутрь.

В глубине коридора открылась дверь и вышла дебелая девица в кокошнике и цветастом сарафане. Она поклонилась в пояс, сказала:

–  Милости прошу!
– и сделала размашистый жест руками, обозначающий, видимо, широту русской натуры.

Я вошел в кабинет и огляделся, одна стена была полностью занята иконами, в центре - образ Георгия Победоносца, поражающего дракона. Перед образом Георгия и перед несколькими другими горели свечи, отчего в кабинете пахло церковью и смирением. Я перекрестился на образа и подошел к столу, за которым сидел крепкий бритоголовый мужчина с запорожскими усами. Вышитая болгарским крестом косоворотка плотно облегала широкую грудь. Мужчина поднялся мне навстречу, улыбнулся и протянул руку:

–  Рукосуй!
– сказал он радостно.

Я посмотрел на руку и на мужчину.

–  Тимофей Рукосуй, - уточнил он.

Я пожал его горячую потную руку, похожую на только снятую со сковороды оладью.

–  Совков?
– на всякий случай уточнил он.

–  Совков, - согласился я, как мог согласиться и с любой другой фамилией.

–  Всеволод Николаевич говорил мне о вас, - сказал Рукосуй и хитро посмотрел мне в глаза.

–  Николай Всеволодович, - поправил я его.

–  А и верно!
– воскликнул Рукосуй и хлопнул себя по лысой голове.
– Ну и память у меня, ни к черту!

Он опасливо оглянулся на образа и на всякий случай перекрестился.

–  Вот, - сказал он и вытащил из стола какой-то прибор.
– Просили вам передать.

Я взял в руки датчик, о котором мне говорил Черных. Две шкалы, вертикальная и горизонтальная, в центре круг с перекрестием, наподобие прицела, ручки настройки…

–  Я в этой механике ничего не понимаю, - признался Рукосуй, - и вам в помощь придам специалиста. Мастер - золотые руки, Левша!

Невесть откуда появился мастер-золотые руки, одетый почему-то не в рубаху-косоворотку и шаровары, а в обычный костюм.

–  Иоганн Карлович Штраус, - представил мне его Рукосуй, - член партии с 1996 года!

–  Совков, - представился я и пожал крепкую мастеровую руку

Левши.

–  Софьюшка, проводи гостя, пусть работают, - сказал Рукосуй и помахал на прощанье рукой.

Софьюшка взяла нас со Штраусом под руки и вывела во двор.

Привратный детина ловко выплюнул в кулак жвачку и поклонился.

–  Исполать вам, добры молодцы!

–  И тебе исполать, - ответил я и под руку с Левшой пошел через сад к выходу.

Пахло яблоками, и где-то в траве шуршали хозяйственные ежики.

* * *

Мы перешли дорогу и спустились к Фонтанке.

Сели на выщербленные ступени, и мастер Иоганн Штраус взял из моих рук прибор или датчик, как его называл Черных.

–  Хорошая вещь, иностранная, - наставительно сказал Штраус, - наши так не могут.

Сказал и покосился на меня, а я начал внимательно смотреть на воду. Прошел катер, и разбегающиеся волны касались наших ног.

–  Я так понимаю, это вроде локатора, настроен на одну волну. Здесь и здесь указывает направление, а здесь, в перекрестье - приближение к объекту поиска.

–  Какой радиус действия?
– спросил я.

–  Судя по этим шкалам, - Штраус провел мятым ногтем по стеклянным дужкам прибора, - максимум 10 километров, а минимум, вот здесь и здесь, - он опять отчеркнул ногтем, - меньше метра. Удивительная точность!

Он покрутил локатор.

–  Шильдика нету. Наверное, японский…

–  А далеко сейчас объект?
– спросил я, мучаясь от того, что приходится называть Светлану таким неживым словом.

Штраус медленно повернулся с прибором в одну сторону, в другую, замер, сказал:

–  Там!
– и показал в сторону Литейного моста.

–  Точно там?
– переспросил я.

–  Точно! Видите, - он осторожно постучал по одной и другой стрелке, - и индикатор объекта в круге появился. Точно, абсолютно точно!

«Прибор-то, похоже, на Большой дом показывает», - подумал я.

–  Объясните мне, пожалуйста, как им пользоваться.

–  Да ничего сложного, я ж говорю, японская штуковина, наши таких не делают! Этой кнопочкой включаете и поворачиваете прибор, пока стрелки не установятся на нолях, или близко от нолей, как получится… И идете, как по компасу, в этом направлении, - он махнул в сторону Литейного моста, - а эти ручечки не трогайте, это - тонкая настройка, когда меньше метра останется. Понятно?

–  Вполне, - ответил я.
– Большое вам спасибо!

–  Это вам спасибо, такую штуку в руках подержал! Мы-то там, - он с ненавистью посмотрел на особняк, скрытый за решеткой с графским гербом, - все больше с русскими приборами дело имеем. Ноготь вот давеча сломал, винт молотком забили, а я его отвернуть хотел…

–  Ну и что?
– поинтересовался я.

–  Да ничего, высверлил его, к едрене фене, и все. Инструмент-то у меня «бошевский», - сказал он шепотом, - я только шильдики снял и краской масляной покрасил, чтобы как наш был. Тимофей ругается сильно, когда что иностранное увидит, побить даже может. А инструмент, им ведь работать надо, это тебе не былины читать, да на гуслях тренькать… Ну так что, пойду я, дальше сами справитесь?