Один шаг в Зазеркалье. Герметическая школа (Книга первая)
Шрифт:
Сойдя с платформы, мы зашагали по извилистой тропинке, пролегающей сквозь высокие кусты бузины и могучие заросли лопухов. Москва осталась далеко позади; здесь все было другим. Горьковатый аромат полевых цветов подчеркивал особую печальную прелесть бабьего лета. Золотистые солнечные лучи милостиво одаривали нас последним ласковым теплом. Следуя за Джи, я выжидал удобного момента, чтобы задать мучивший меня вопрос. Наконец он обернулся, и я снова заметил в его глазах странное сияние: сначала незаметное, оно вдруг становилось ослепительным.
– В одном из разговоров вы упоминали о том, что в каждом человеке есть скрытое женское начало. Не могли бы вы объяснить, как мне раскрыть его?
– В алхимических трактатах женское начало символизируется ртутью и изображается в виде Белой Королевы, – ответил Джи. – Его надо выплавить путем различных трансмутаций из дальней материи, которой является неофит, то есть ты. Дальняя материя изображается на алхимических гравюрах в виде дракона – из него должна быть извлечена душа во всей ее чистоте. Белоснежная дева должна суметь приручить дракона, обуздать его мощь и поставить себе на службу.
Внутренней женщины можно достичь различными путями:
Первый изображен на многих индийских картинах: темно-голубой Кришна из бессмертного Космоса в окружении множества юных девушек. Человеческая душа всегда является юной девушкой, поэтому Кришна каждую девушку обнимал и любил, и каждой казалось, что только ей одной он дарит свою любовь. Кришна один, но он распался на сотни и миллиарды частей, чтобы объять все человеческие души.
И другой подход: вдова, много лет страдавшая кровотечением, пошла за Христом, веруя, что прикосновение к Его одежде исцелит ее. Христос почувствовал это прикосновение, произошла передача силы без Его ведома. “Дерзай, вера твоя спасла тебя”.
Я не знал, как мне воспользоваться ответом Джи, но не стал больше надоедать ему вопросами, надеясь осмыслить самостоятельно. На какой-то момент моя жажда знания была удовлетворена. Меж тем мы уже шли по дачному поселку. Солнце стояло в зените, и осень золотистыми листьями устилала нам путь. Возле глухого переулка, в котором, казалось, никто не жил, Джи приостановился.
– Это тайное “место силы” на перекрестке бесконечностей.
– Вы имеете в виду потусторонние миры? – спросил я.
– В этом месте могут появляться сущности из разных миров. Это пространство было построено для выхода в Зазеркалье. Оно восстанавливает силы, перезаряжая аккумуляторы души. На перекрестке разных миров на крыльях души оседает золотистая пыльца. Эта пыльца является реальной валютой в Космосе, ибо деньги там не имеют значения. Каждый платит только из золотого запаса своей души. И если у тебя за душой пусто, то ты никому не нужен, даже себе. Накопив алхимическое золото, ты легко проникнешь в иные миры, а если нет – то пойдешь путем обычного человека.
– Я тоже хочу научиться накапливать космическую валюту, – выпалил я.
– Ну тогда, – усмехнулся Джи, – готовься к встрече с неизвестностью.
Пока я пытался разгадать, что имел в виду Джи, он открыл калитку и зашел на участок, заросший малинником и диким кустарником. Я ожидал увидеть большой каменный дом, который мог быть, по моим представлениям, космическим перекрестком, но меня ожидало разочарование. Местом силы оказался маленький деревянный домик с мансардой, сиротливо стоящий среди крыжовника и густой крапивы, да покосившаяся деревянная кухня в заброшенном яблоневом саду. Золотистые бабочки-однодневки кружили над редкими цветами, выглядывающими из буйно разросшейся травы.
– Ты будешь жить в моем кабинете на первом этаже, а я расположусь в мансарде, – сказал Джи, исчезая за кустом отцветшего жасмина.
Обрывая мелкие ягоды одичавшего крыжовника, я неторопливо вошел в дом; половицы подозрительно заскрипели и под ногами. В комнате, которую Джи назвал кабинетом, стоял старенький столик с настольной лампой и две кровати на доисторических пружинах, покрытые бордовыми одеялами; на полках стояли пожелтевшие книги Гофмана и Германа Гессе, а на стене ярко выделялись странные геометрические знаки. Я сразу же сел за стол, смахнув с него пыль, и стал делать путевые заметки. Среди прочих моих наблюдений я записал, что идеи, которые проводит Джи, не могут жить в мире обычных людей, никогда не задумывавшихся о великом Пути Освобождения. Окончив записи, я вышел в сад, заглянул в летнюю кухню и увидел там Джи, сидящего на грубо сколоченном табурете с кружкой чая; его голову украшало соломенное сомбреро, а глаза выражали неприступную строгость испанского гранда, остановившегося в избушке лесника. Увидев меня, он смягчил взгляд и, став уютно добродушным, превратился в милого дачника, который произнес:
– Предоставляю тебе еще одну попытку научиться с помощью шахмат трансформировать энергию своих драконов.
– С превеликим удовольствием, – без особого энтузиазма сказал я, изображая радостную улыбку, и стал расставлять шахматы.
– Ты опять не можешь выйти из схемы примитивной механической игры, – отметил Джи через несколько минут.
– Ну, я не виноват в том, что не могу следовать вашим инструкциям в шахматах, – оправдывался я.
– Нет в тебе отрешенности воина, – ответил строго Джи, и его взгляд стал тверд как сталь. – В тебе отсутствует творчество, без которого всякое действие механично.
Мне стало не по себе: куда девался беззаботный дачник, попивающий чаек, – передо мной сидел человек с лицом средневекового рыцаря. Поток невидимой силы изошел от него, и на миг перенесся на поле боя. Передо мной мелькали картины сражений, победоносный клич рыцарей звал на битву с врагами христианской веры...
– Не хочешь быть воином – тогда приступай к обязанностям Ваньки Жукова, – долетел, словно издалека, его голос.
– Я старательно избегаю приготовления обедов и мытья грязной посуды, – заявил я, возвращаясь к дачной реальности, – а вы хотите превратить меня в кухонного мальчишку.
– Пока ты не станешь домохозяином, тебе не видать потусторонних миров как своих ушей, – ответил он без всякого юмора и пояснил:
– Домохозяин – это человек, который может на свои деньги содержать дом, где расположилась Школа. В его обязанности входит готовить обеды, следить за порядком и за тем, чтобы у всех было хорошее настроение.
“То есть – содержать всех лентяев за свой счет. Это уж слишком подозрительное условие попадания в высшие миры”, – мелькнуло в голове. Но я промолчал, надеясь избежать этой участи, сделал ход конем и понял, что безнадежно проигрываю. А вслух произнес: