Один в поле – не один
Шрифт:
— Жесть, — подняв голову и прочистив уши, поделился впечатлениями выдумщик, когда перестал, придерживая свой «вьетнамский» шлем, вжиматься в землю. И да, помятую, но не проломленную кирасу он уже подрихтовал. — Пипец, как громко-то, и... и только кишки по сторонам. Вон, даже сюда чей-то писюн долетел. Бррр. Вот, что значит нарушение правил техники безопасности при активации избыточным жертвоприношением старательно вычерченного грамотно-ошибочного ритуала! Натуральное СВУ для бомбиста-чернокнижника, блин. Так, надо бы повторить, пока они там все контуженные. Вот только «заряд» побольше попробую. Где там наш зайчишка зайка серенький. Прости, лапочка, но тебе придется немного полетать. Хотя со сломанной шеей тебя не укачает.
Бабахнуло теперь уже как с десяток килограммов упомянутого ВВ.
— Командор, — послышалось из овражка неподалеку. А потому как Молчун горланил будь здоров, несколько оглохший после взрыва его собеседник более или менее всё расслышал. — Откуда у тебя энергобомбы для шестидюймового бомбомёта? И нельзя ли набрасывать их с расстояния, эм, более щадящего для нашей требухи. Меня ж чуть не контузило тут. Ты там, кстати, как?
— БЛЕСТЯЩЕ! — не слыша себя, проорал в ответ весёлый, даже не смотря на кровь из носа, любитель больших взрывов. — В АТАКУ, ЧТО ЛИ!
Ну и чуть пошатывающиеся телохранители из оврага, а также куда менее помятые бойцы 1-го десятка немногим левее, да 2-го — правее, обнажив клинки, потопали добивать утративших всякую боеспособность монстров. Нет, были, конечно, и обезумевшие мечущиеся волколаки, но они либо перетонули все, кинувшись в реку, либо, неприглядно волоча за собой кишки, попёрли «куда-то туда». Ну а нелепо то и дело сталкиваясь друг с другом, так никуда в итоге и не убежали, потому как их страдания вскоре были прекращены неплохо так за сегодня опыта поднобравшими бородачами. Хотя и Быстрая не зевала.
И когда солнце встало, ознаменовав начало нового дня, со всеми монстрами было покончено. Почти. Кроме трех изранненных, но пока ещё живых крепышей из буробоких. То есть как и заказывал Командор, даже и думать не хочется, для чего именно. Хотя никто и не думал, пока старательно не обращая внимания на душераздирающие вопли откуда-то из оврага, где уединились некромант и его жертвы, сосредоточенно продолжали заниматься сбором трофеев. Усталые, но довольные люди, предпочли закрыть глаза на некоторые не самые приглядные вещи, тем более они все теперь стали куда более приближенными к лидеру, чью очередную тайну узнали, заодно немало впечатлившись его огневой мощью. И плевать, что для ее наращивания может потребоваться жестить с ещё живыми лобастыми, ведь не это главное. А то, что на горизонте наконец проглядывает куда более день ото дня ясное будущее, и без того являющееся роскошью для чужаков в этом мире.
****
На одной из башен Нахолмска. На следующий день.
— Что делать будем, Шустрый?
— Еще раз назовешь меня так, Сытый, и я не посмотрю на твои седины. Так что ты имеешь в виду, казначей Ругерн?
— А то не понятно, хм(с сарказмом), глава Брант? С этим что делать будем? — при этом давно немолодой темноволосый усач в зеленом кафтане указал рукой куда-то за стены. А почесав под шапкой, продолжил. — С этой рожей здоровенной, которую нам предлагают победить в поединке удальцов. Что молчишь?
— Ну да, неожидано, — вздохнув, пожал широкими плечами поскучневший светловолосый бородач в красном плаще на плечах. А непроизвольно потерев застарелый шрам на лице, продолжил. — Неожиданно и неприятно, что в этом годе припёрлось аж но четверо синеспиных. Хотя сам Набег какой-то подозрительно малочисленный. Желтобрюхих, вон, и трёх десятков не наберется, а буробоких так и вовсе сотни две.
После чего лидер Гильдии кивнул на лагерь осаждающих, где виднелось множество подобий индейских типи, более известных как вигвам, но это не оно. Ну и один большой шатёр, явно трофейный, ибо из пёстрой, но давно уж выгоревшей
— Ну и? — привлек внимание задумчивого собеседника казначей Гильдии. — Кого выставлять станем? Чемпиона сопостовимого уровня не имеем. Да организмов в этот раз у нас почти не осталось, чтобы выгнать их на стены да жизнями этого мусора откупиться за то, что против нашего бойца выставят желтобрюхого увальня какого-нибудь. Вон, харя какая в бой рвется. У него одна рука толще, чем моя нога. И длиннее, похоже. Как такую образину валить? Кем?
— Да, с уведёнными организмами тот новенький нам подосрал, — согласно покивал глава Гильдии. А вздохнув, продолжил явно неприятную ему тему. — Не ждал я, что молодняк такой воинственный в этот раз из степи полезет. Не учёл, что посадских доходяг не стоило бы отпускать. Тут ты прав с этими своими намёками.
— Прав-неправ, а делать-то что?
— Дурачком не прикидывайся. Что-что — голубоглазых баб искать! Хотя чего их искать-то. Я ведь не зря в борделе троих таких на особом счету содержу. Одна, правда, свалила в закат. Но она была черноволосая, так что красить бы пришлось, а то ведь зеленозадым блондинок подавай. Остроухих у нас не водится, поэтому с ушами, я так понимаю, они сами там что-то придумывают. Эстеты, бл...
— У тебя ж в гареме еще две таких! Обе светленькие. Ничего красить и не надо. А то сок из пятилетних шишек желтянки слишком уж накладно получать. Да и такое лучше уж местным продавать. Они за концентрат золотом по весу платят, не хуже чем за жгучий порошок из пряного корня или мыльную выжимку из душистой лианы. Да и не нравятся лобастым эти вот «куклы» с неживыми, после сока-то, противно-желтыми волосами. Натуральных подавай(сплюнув).
— А ты не путай мой личный гарем с общественным. Эм, с борделем. Ишь какой! На чужое не раззевай роток! Понял?
— Раззевай – не раззевай, а три бабы надоть. И чтоб не старые были.
— Чего эт сразу три?
— А думаешь, лобастые зря такую громадину выставили? Торгуются, поскудники. Ох грехи мои тяжкие...
— Не начинай, а? Нормально ж разговаривали. Без этих твоих религиозных стенаний и поминания строк святого писания.
— А как иначе-то? Баб потребно отдать не одну и не две, да еще и обставив в виде действа, иначе эти вот Льд’Ар и даром не сдались лобастым. А на такое все кому не лень обратят внимание и, не приведи Господь, заподозрят в сговоре с исчадиями адовыми. Какая-нибудь гнида стуканет отцу Михаилу, а тот за, эм, прощение нам, именно что тяжких, грехов наших возьмет да затребует: изрядно красок ярких цветов диковинных. Сука жадная. Прости мя Боже. Да и наши все, как пить дать, призадумаются. Кой-чего припомнят. Ну и спросят так невзначай. Мол, скажи-ка, Шустрый ты наш глава Брант, а не в обмен ли на то-то и то-то в таком-то годе было это и так-то? Спросят ведь. Найдется кому. А это пошатнет наши позиции. Ох пошатнет. Вся надежда на отца Михаила, который, ясен пень, еще чего-нибудь к краскам пожелает за, так сказать, вразумление смутьянов, чтоб отступилися, гнева Матери-Церкови забояшиси.
— Ну дык, ты казначей, вот и...
— Да с каких я те возьму стоки-то, а? Нема! Нет, и не проси, а то знаю я...
— Это ещё что за явление? — прервал Брант разошедшегося оппонента и указал куда-то на реку.
— Шеломы вроде как у отщепенцев. Ну, которые ушли за новеньким. Морды вот только запрятаны — не пойму, кто это такой бравый там, — приложив ладонь козырьком, вгляделся вдаль Ругерн .
В данный момент по реке, откуда-то с востока, двигался небольшой, но ладный плотик. Вроде бы и привычной конструкции, но будто на баллонах с воздухом для большей плавучести.