Одинаковые тени
Шрифт:
— Выпей бренди. Но оставаться у меня ты не можешь. Ты должен уйти, Джордж Вашингтон Септембер, потому что ты — сплошная неприятность!
Я стою у двери, а она дает мне стаканчик бренди и сама тоже берет стаканчик, и я пью бренди, и это хорошо.
— Допивай и уходи! — говорит она.
— Можно мне сесть? — спрашиваю я.
— Садись, а потом убирайся к черту, понял?
И я сажусь, потому что устал. И я сижу и смотрю в стаканчик, а она достает сигарету, и дает ее мне, и зажигает мне спичку, и, друг, это хорошо.
— Откуда ты знаешь, что это был инспектор Валери? — спрашиваю я.
— Хочешь знать? — спрашивает она.
— Да, хочу знать, — говорю я.
— Я тебе скажу, откуда я знаю. У тебя на той неделе были неприятности с белой женщиной на набережной?
— Конечно. Конечно. Черт бы ее побрал, — говорю я.
— А ее звали миссис Валери? — спрашивает она.
— Конечно. Вот именно. Откуда ты знаешь?
— И ты не знаешь, кто эта миссис Валери?
— Нет, сэр. Я никогда раньше не видал миссис Валери, и, друг, я не хочу ее больше видеть, потому что она некрасивая и у нее усы.
— Лучше не говори об этом инспектору, мальчик, потому что за это он тебя обязательно повесит, — говорит она.
— Почему? — спрашиваю я.
— Она — его жена, — говорит Мария.
Друг, я не могу сказать ни слова.
— Ты этого не знал? — спрашивает она и наливает мне еще бренди.
— Нет. Я этого не знал.
— Так вот, мальчик, она — жена инспектора Валери!
— Друг, — говорю я, — разве может жена полицейского приставать к зулусам вроде меня?
— Ох, Джорджи-малыш, — говорит она и качает головой. — Я скажу тебе то, что ты должен знать. Я тебе все расскажу, а ты слушай внимательно, потому что это правда.
— Расскажи, — говорю я и слушаю каждое слово.
— С неделю назад к Джанни Грикве пришел европеец и спросил, может ли он переспать с цветной девушкой. Этот ублюдок Джанни говорит ему: «Конечно, детка» — и дает европейцу эту чертову Фреду.
— Фреду? — говорю я. — Друг!
— Молчи и слушай, — говорит она. — Когда этот европеец переспал с Фредой, он говорит Джанни, что он полицейский, констебль ван Хеерден…
— С тонкими губами?
— Он самый.
— Как же может полицейский спать с цветной девушкой?
— Ох, Джорджи. Ты не слышал, как они говорят: «Вступай в полицейские части для насыщения страсти!» Друг, этим полицейским просто необходимо спать с цветными девушками. Как же иначе они могут пришить этим девушкам закон о нарушении нравственности? — говорит она.
— Вот это да! Значит, стоит ему переспать с Фредой, как он может ее арестовать?
— Конечно, — говорит она. — Ты же знаешь, черным нельзя с белыми. Это незаконно.
— Это я знаю, — говорю я. — Это я знаю. Друг, этот ван Хеерден — скверный тип. Что же теперь будет делать этот Джанни, а? Что он может сделать?
— Так вот, этот Джанни перепугался до чертиков, это точно. Он стал просить этого полицейского ван Хеердена не забирать его, но этот ван Хеерден просто не стал его слушать. Он вынул наручники и хотел надеть их на Джанни Грикву и Фреду, но тут Джанни сказал: «Я знаю Калангу!» — и полицейский отложил наручники и переспросил: «Калангу?» Я это знаю, потому что они были в коридоре, а мы с Нэнси сидели в комнате и слушали.
— Друг! — больше я ничего не мог сказать.
— Стало быть, ван Хеерден говорит: «Ты знаешь Калангу?» «Конечно, мальчик», — говорит Джанни. «А где он?» — спрашивает ван Хеерден. «Отпустите меня, и я скажу вам, как найти Калангу, если он вам нужен», — говорит Джанни. Тут ван Хеерден убрал наручники и сказал: «Что ж, говори». А Джанни говорит: «Если я помогу вам найти его, вы меня отпустите, а?» Ван Хеерден ничего ему не сказал. «Пойдемте в мой оффис», — говорит Джанни. «О'кей», — отвечает ван Хеерден. И они идут в оффис, а Фреда входит к нам, и, мальчик, мы слышали каждое слово, потому что стенка тонкая.
— И что же вы слышите? — спрашиваю я и дрожу от страха.
— Мы много чего слышим, — говорит она. — Друг, этот Джанни всегда выкрутится, понял? Он говорит ван Хеердену: «Знаете что, констебль? Я слыхал, что этот Каланга завтра приезжает в Кейптаун». Ясно, что ван Хеерден ничего об этом не знает, потому что он переспрашивает: «Завтра?» — и голос у него по-настоящему удивленный. «И я могу навести вас на всю эту публику», — говорит Джанни. «Каким образом?» — спрашивает ван Хеерден. «Через его племянника по имени Джордж Вашингтон Септембер!» — говорит Джанни.
— Вот это да! Черт побери! — говорю я.
— Тут ван Хеерден говорит, чтобы Джанни подождал, потому что ему надо вызвать по телефону инспектора из полицейского участка, и чтобы Джанни не выкинул какой-нибудь глупости, пока он ходит звонить. Так он и делает. Может, минут через пять он возвращается и говорит Джанни: «Он сейчас приедет». И они ждут. И мы с Нэнси и Фредой ждем, потому что не знаем, что будет дальше. Пока они там сидят, Джанни говорит: «Хотите посмотреть хорошенькие снимки?» И он показывает ван Хеердену эти снимки, и ван Хеерден смотрит их и все время смеется. Это я тебе говорю, потому что нам все слышно. И, может быть, очень скоро приходит инспектор, и они втроем начинают говорить. Джорджи-малыш, почти все время они говорят о тебе.
— Что они говорят? — спрашиваю я, потому что хочу знать.
— Ну, Джанни говорит, что он тебя малость знает и что ты чертовски зазнавшийся зулус. — И она смеется, когда говорит это.
— Этот Джанни! — говорю я.
— И Джанни говорит, что когда Каланга приедет, то он наверняка пойдет к тебе, потому что ты — его племянник. И еще он говорит, что если бы ему удалось с тобой встретиться и отвести в свой дом, он бы заставил тебя все рассказать о Каланге. «Каким образом?» — спрашивает инспектор. И Джанни говорит ему, что ты зулус, и Нэнси зулуска, и что Нэнси тебе понравится, но она тебе ничего не позволит, и, чтобы ей понравиться, ты обязательно расскажешь ей про Калангу, потому что ты зазнавшийся зулус! — И она смеется опять и опять наливает мне бренди. И в бутылке уже ничего не остается.