Одиннадцать минут
Шрифт:
— Звезда самбы! — сказал он. — Красивая звезда бразильской самбы! Ехать — через неделя!
Все было чудом, но это «через неделю» выходило уже за все мыслимые рамки постижения. Мария объяснила, что не может принять такое решение, не посоветовавшись с родителями. Тогда швейцарец сунул ей под нос копию подписанного ею документа, и тут она испугалась по-настоящему.
— Контракт!
Хоть она и решила для себя, что поедет, но сочла нужным все же посоветоваться с Маилсоном — даром, что ли, он стал называть себя ее импрессарио? Совсем даже не даром, а за неплохие деньги.
Но Маилсону в это время было не до нее — он был занят тем, что старался
— Ну а если я передумаю? — допытывалась она.
— Я не знаю, что там в контракте, но думаю, швейцарец притянет тебя к суду.
— Да он в жизни меня не разыщет!
— Тоже верно. В таком случае, не беспокойся.
Однако беспокоиться начал швейцарец, уже заплативший ей 500 долларов и потратившийся на платье, на туфли, на два ужина в ресторане и на оформление контракта в консульстве. И когда Мария опять стала настаивать, что должна поговорить с родителями, он решил купить два билета на самолет и лететь вместе с нею в ее городок — с тем чтобы за 48 часов все уладить, а через неделю, как и было задумано, — вернуться в Европу. Опять были улыбки и улыбки в ответ, но Мария начала понимать, что речь идет о документе, а с документами, так же как с обольщением и с чувствами, шутки плохи.
Весь городок впал в горделивое ошеломление, когда его дочь — красавица Мария — вернулась из Рио в сопровождении иностранца, который приглашал ее в Европу, чтобы сделать звездой. Об этом узнали все соседи — ближние и дальние, —а все одноклассницы задавали только один вопрос: «Как это у тебя вышло?» — Повезло, — отвечала Мария.
Но подруги продолжали допытываться, со всякой ли, кто приезжает в Рио, случается подобное, потому что это было очень похоже на эпизод «мыльной оперы». Мария не говорила ни «да», ни «нет», чтобы придать особую ценность обретенному ею опыту и показать девчонкам, что она — человек особый.
У нее дома швейцарец снова достал свой альбом и буклет и контракт, а Мария тем временем объясняла, что у нее теперь есть свой импрессарио, и она желает сделать артистическую карьеру. Мать, мельком глянув на те крошечные бикини, в которых были запечатлены девушки на фотографиях, тотчас отдала альбом и ни о чем не пожелала спрашивать. Ей было важно только, чтобы ее дочь была счастлива и богата или несчастлива — но все равно богата.
— Как его имя? — Роже.
— По-нашему выходит Рожерио! Моего двоюродного брата так звали.
Швейцарец улыбнулся, захлопал в ладоши, так что всем стало ясно — смысл вопроса он уловил. Отец сказал Марии: — Да он вроде бы мой ровесник.
Но мать попросила его не вмешиваться, не мешать счастью дочери. Как и все портнихи, она много разговаривала с клиентками и приобрела большие познания в вопросах любви и супружеской жизни, а потому посоветовала: — Знаешь, что я тебе скажу, доченька: лучше несчастливая жизнь замужем за богатым, чем, как говорится, рай в шалаше. Не бывает в шалаше рая. А там, куда ты отправляешься, у тебя больше шансов стать если не счастливой, так богатой. А не выгорит дело — сядешь в автобус да прикатишь домой.
Мария, хоть и выросла в захолустье, но все же была поумней, чем представлялось матери или будущему мужу: — Мама, из Европы в Бразилию автобусы не ходят, — сказала она для того лишь, чтобы посмотреть, что из этого выйдет. — И потом, я же не мужа себе ищу, а собираюсь стать артисткой.
Мать поглядела на нее едва ли не с отчаянием: — Если «туда» доедешь, то и «обратно» доберешься. Артисткой хорошо быть, пока девушка совсем еще молоденькая, пока красота ее при ней. Это лет до тридцати. А потому не теряйся, найди себе честного и порядочного человека, да чтоб любил тебя, и выходи за него замуж. И о любви особенно не заботься — я поначалу совсем не любила твоего отца, но за деньги все на свете купишь —в том числе и настоящую любовь. А ведь твой отец совсем даже не богач.
Да, это был совет не подруги, а матери. И 48 часов спустя снова уже была Мария в Рио, хотя перед отъездом успела зайти — одна, разумеется, — в тот магазин, где работала до своего отпуска, и попросить расчет.
— Слышал, слышал, что знаменитый французский импрессарио решил взять тебя в Париж, — сказал ей хозяин. — Удерживать тебя и отговаривать не стану, ищи свое счастье, просто хочу тебе кое-что сказать перед разлукой.
Он достал из кармана ладанку на шнурке.
— Это —г чудотворная ладанка Приснодевы Благодатной. В Париже есть собор, выстроенный в ее честь, так что в случае чего можно туда сходить и попросить у Нее защиты. Видишь, что тут написано?
И Мария заметила, что вокруг образа Девы выведены слова: «Мария, без греха зачавшая, молись за нас и прими нас под Свой покров. Аминь».
— Слова эти повторяй хотя бы раз в день. И… — он заколебался, но было уже поздно, — …и если когда-нибудь надумаешь вернуться, знай — я жду тебя. Я упустил возможность сказать тебе одну простую вещь: «Я люблю тебя». Может быть, уже поздно, но все-таки мне хочется, чтобы ты знала об этом.
Что значит «упустить возможность» Мария узнала рано. А слов «Я люблю тебя» она к своим двадцати двум годам наслушалась предостаточно, причем ей стало казаться, что слова эти совершенно лишены смысла — ведь ничего серьезного, глубокого, прочного и длительного они не приносили. И она поблагодарила хозяина, спрятала эти слова куда-то в подсознание (никогда ведь не знаешь, какие каверзы подстроит нам жизнь, а помнить, что в чрезвычайных обстоятельствах есть куда броситься, — приятно), одарила его целомудренным поцелуем в щечку и ушла не оглядываясь.
Вернулись в Рио, всего за один день выправили ей паспорт («Бразилия и вправду сильно изменилась», — сказал по этому поводу Роже, использовав два-три португальских слова и несколько иностранных, которые Мария перевела как: «А раньше сколько с этим было мороки!»). Вскоре с помощью импрессарио-охранника-переводчика Маилсона было приобретено и все недостающее: одежда, обувь, косметика — словом, все, о чем такая женщина, как Мария, могла только мечтать. Накануне отлета Роже сводил ее в кабаре и обрадовался, узнав, кто из танцовщиц понравился ей больше всего, — Мария, обнаружив хороший вкус, отдала предпочтение настоящей звезде, выступавшей в кабаре «Колоньи», смуглой красотке со светлыми глазами и волосами цвета крыла грауны (есть в Бразилии такая птица, с оперением которой местные писатели любят сравнивать иссиня-черные волосы). Виза с разрешением на работу была получена в консульстве, чемоданы уложены, и на следующий день они отправились в страну, славящуюся часами, шоколадом и сырами, причем Мария была твердо намерена обольстить своего швейцарца — в конце концов, он не так уж и стар, совсем не уродлив и явно не беден. Что еще нужно?