Одиннадцать
Шрифт:
Два часа рубили, обкапывали, обустраивали. Собирали дрова и хворост – получилось, как надо.
Зажгли костер (трут, благо, не промок!) и уставшие рухнули у огня, предварительно развесив намокшие вещи и позаботившись о сохранности мяса.
– Сколько время? – спросил Ефим.
– Если верить часам – двадцать минут девятого.
Ефим стоял на берегу, на кромке берега, глядя по течению вниз, туда, где река уходила между сопок.
– Лодку тут бросим?
– А что с ней делать? – наша гора там, – Вова показал на скалу,
– Жалко.
– Тащить что ли? – Вова ухмыльнулся.
– Нет, конечно. Просто – жалко, – Ефим поставил босую ногу на перевернутую лодку (ичиги сохли у костра).
– Ну, давай, её спалим – костер получится классный.
– Смеёшься, что ли? Это – вещдок. Затащим в кусты – потом легавые разберутся.
– Тоже верно, – Вова мешал в котле. – Пожрем – полегчает! Непростой день выдался.
– Надеюсь, это не специально, чтобы нас проверить!
– Конечно, нет! Стали бы они парня валить!
– Ну, а если они за нами постоянно наблюдают, значит, пришлют вертолет?
– Не факт! Ждать замучаешься! Давно бы прислали, ещё днем.
– Вот именно! – Ефим цыкнул сквозь зубы. – Когда надо – их нету.
– Да не видят они ни хера – так, нам головы морочат.
– Скорее всего, – согласился Ефим, поглаживая подбородок. – Скорее всего… Как там мясо?
– Нормально – минут через десять можно жрать. Через полчаса – ещё лучше будет.
– Подождем, – Ефим поморщился, вспомнив духан трупа. – Подождем.
– Как скажешь! Ты в поряде?
– Да нормально всё.
Прожитый день выдался не из простых. То, что было утром и то, что осталось к вечеру – было небо и земля. События, закрутившиеся так стремительно, отодвинули первые дни куда-то далеко и сблизили парней, как сближает первый бой новобранцев. Ефим, развалившись у костра, облокотившись на сухую лесину, выставив босые ноги к огню, смотрел на то, как Вова управляется со своими вещами: выворачивает их, пытаясь понять, сырые они или нет, развешивает у огня и на ближайшие ветки небольших сосен. Он так усердно этим занимался, что, в конце концов, Ефим не выдержал и усмехнулся:
– Ну ты, брат, даешь!
Володя, поднял голову (он в это время уже правил нож):
– Что именно?
– Ты отдохни – чего ты, как пчела без устали…
– А я и так отдыхаю.
– «Работа по дому – лучший отдых», так что ли?
– Да какая это работа – так, суета одна.
Ефим выплюнул травинку.
– Знаешь, Вова, а ты меня сегодня удивил!
– В каком смысле?
– Твой рейтинг в моих глазах взлетел на недосягаемую высоту – я это уже говорил. Ты что – вообще не боялся?
– Мишку?
– Ага – мишутку!
– Почему не боялся? Боялся. Я тоже это уже говорил. Как такого не бояться? Он здоровый – видел какой?
– Я-то всё видел, а вот ты, спокоен был, как индеец! Молодец! – Ефим смотрел на друга с гордостью.
Володю даже смутил этот взгляд, и он (куда делась та уверенность, резкость и твердость гранитная?) «застенчиво» улыбнулся и потер лоб:
– Да ничего такого – нормально всё.
– Да, – Ефим приподнялся и присел на лесину, – действительно, всё более, чем нормально! С тобой не пропадешь – я рад, что именно с тобой судьба свела.
Подбросив веток в костер, Ефим продолжил:
– А чего ты там хотел посмотреть, говорил: «Подожди, мне проверить надо?», когда эта дура уже на обрыве стояла?
Володя отложил нож, почесал заросший подбородок, вытер нос и ответил:
– Да, мне показалось, что он ещё живой был, когда на берегу оказался.
– То есть?
– Он от воды был довольно далеко, полз, мне кажется, это раз, во-вторых, кровь была на камнях в стороне от того места, где его мишка… хавал. А ещё, – Вова взял ветку и стал безотчетно «царапать» ею обуглившуюся головню в костре, – у него (я осмотрел его, пока ты за лодкой бегал), у него был череп расколот… и рука, кажется, сломана… не медведем. Мне кажется, он ещё живой был, когда до берега добрался.
Ефим встал.
– Это точно или тебе кажется?!
– Я же говорю, кажется. Почему и проверить хотел. Но многое о том говорит, что живой был. Я же говорю,…
– Это многое меняет! – Ефим стал расхаживать вдоль костра.
– Что меняет? – не понял Володя, подняв голову, посмотрел на шагающего в задумчивости Ефима.
– Всё меняет, – Ефим остановился. – Вот смотри: если он был живой и полз после «крушения», значит, нам его не подкинули…
– В смысле: «не подкинули?», – Вова удивленно поднял брови.
– Да хер их знает, что у них там на уме – могли просто труп положить на берег – мы бы всё равно на него наткнулись – другой же дороги нет. Может, они хотели посмотреть, как мы из этой ситуации – я имею ввиду медведя – выпутаемся. А может, таким образом, нам средство переправы подбросили. Может, то и другое, чтобы посмотреть, как мы себя поведем в такой ситуации. У них на уме – …. Мухи.
– Какие «мухи»? О чем ты? Зачем им труп сюда тащить, да и где его взять?
– Зачем? Я уже сказал – зачем. А взять его можно где угодно – в любом морге неопознанных и невостребованных трупов море – мне тебе, что ли объяснять? Ты что, в морге не бывал?
Вова почесал голову.
– Ну, а дальше? – спросил он.
– А дальше, – Ефим снова начал двигаться вдоль костра, – дальше так: если это не подстава, то второго искать по-любому надо… хотя бы, для собственного успокоения. Уйдем, а человек может где-то гибнет – я всё время, возможно, всю жизнь потом об этом думать буду, что здесь в глухомани, возможно, погиб человек, которого я мог бы, но даже не удосужился поискать. Понимаешь?
Ефим остановился напротив Вовы и посмотрел на него в упор: