Одиннадцатый цикл

Ардалан Киан

– А то! – кивнул Бэк. – Прикроешь глаза, и сразу нахлынут красочные, вдохновляющие грезы. Раз! – он щелкнул пальцами. – И готов всем бардам бард.

– И будет кому воодушевлять меня на фронте! – бодро воскликнул Перри.

– Тогда что мы плетемся? – Дейл просиял. – Поднажмем!

* * *

Лишь возле Рощи, когда мы продрались через первые ветки, Джеремия наконец-то раскололся. Губы сжаты в ниточку, щеки будто вот-вот лопнут – с таким выражением лица он осмелился заговорить.

–

Ребята, есть вопрос. Только, чур, не смеяться, идет? – Еще ничего не спросил, а уже вспыхнул до ушей.

– Ничего не обещаю! Меня о таком просить неприлично!

Перри, сама тактичность, встал между Бэком и поотставшим Джеремией. Тот крутил большими пальцами, уткнув взгляд в лесную подстилку.

– Я не знаю… – А конец фразы он пробормотал под нос.

– Что-что? – переспросил Дейл.

– Я не знаю, что такое магия! – почти прокричал он и зарделся пуще прежнего.

– В смысле? – Бэк встрепенулся от неожиданности и широко ощерился, хищно сверкнув глазами. Почуял новую почву для шпилек в адрес Джеремии. – Ты поэтому спрашивал Галливакса о магии красок?

Я коротко пнула его, и ухмылки как не бывало.

– Как это? Совсем не знаешь? – спросил Перри без намека на укор.

Джеремия все еще не поднимал смущенного взгляда.

– Мама с папой ничего о ней не рассказывают: наша вера магию запрещает. Я все хотел разузнать у Галливакса или еще кого, но боюсь спрашивать.

Мальчика с золотым сердцем раздирала тихая внутренняя борьба: постулаты веры боролись с врожденным детским любопытством.

– А что же столько ждал? – недоумевала я.

Он стыдливо пожал плечами, тупясь и теребя листву ногой.

– Стеснялся… Ждал, ждал, а потом уже неловко было спрашивать. А теперь я как будто не с вами.

Не то чтобы я поняла его, однако искренне сочувствовала.

– Так, ну а что тебе известно? – уточнил Перри.

Джеремия понял глаза.

– Что Дейл хочет быть Вдохновенным и поступить в академию в городе Музея. Колдовать чудеса музыкой мало кто умеет, только горстка одаренных.

Перри кивнул и подступил сжать ему плечо.

– Ну вот, а говоришь, не знаешь. – На половине фразы он бросил взгляд на Бэка. Без тени гнева, но все равно недвусмысленно намекая следить за языком.

– Так, с чего бы начать… Ты знаешь про Хаар? – продолжал он. Джеремия приподнял подбородок. – Хаар – это туман, что окружает наш мир. Верховный Владыка может сотворить из него землю. Это по силам и некоторым смертным. В Болтоне есть те, кто закупоривает его в особые сосуды и доставляет заклинателям.

– А краски? – спросил Джеремия кротко, но уже не так зажато.

– Магия красок, – кивнул Перри. – Чернила для нее делают из особенных цветков. Каждый обладает своей силой. Красные вот будят гнев, любовь или страсть, а еще разжигают огонь. Магия красок много где пригождается. Что же до Вдохновенных, Дейл наверняка объяснит лучше.

Тот

явно не ожидал подачи, но быстро собрался и заговорил не просто отцовскими словами, а еще и с отцовской мелодикой в голосе.

– Отец говорит, что искусство, в сущности, есть само по себе волшебство. Те, кто от рождения связан с духовной нитью мира, способны творить подлинные чудеса, если достигнут полной гармонии в своем виде искусства. Вдохновенным может быть любой из творцов: писцы Музеи, например, исписывают свитки стихами, что вселяют отвагу, силу. Есть скульпторы, есть танцоры…

Джеремия кивнул и наморщил лоб, вмещая в уме долгожданные ответы.

– И поступить в Музею очень трудно, да? – спросил он у Перри, а тот взглянул на Дейла.

Сын менестреля с мрачной улыбкой стиснул кожаный ремень лютни до хруста. Костяшки пальцев побелели.

– Почти невозможно. Не зря ради дара Вдохновенных возвели целый город.

– Потому-то мы и шли сюда, – успокаивал Перри, убыстряя шаг. – Говорят же, что Роща грез – мистическое место. Вздремни – и постигнешь такие глубокие тайны своего ремесла, что смертным и не снились.

– Правда? – вставил Джеремия.

– Чушь, честное слово, – фыркнул Бэк. – Знаете Грейс с фермы Джонсов?

– Которая тебе нравится? – поддела я.

– Захлопнись, – шикнул он, едва заметно порозовев. – Так вот, ее брат тоже мечтал музыкантом стать и ушел в Рощу на целую неделю! Родители уже думали, он помер, и послали людей на поиски. Как его потом распекали!

Бэк противно загоготал, как всякий раз в минуты слишком бурного восторга. Гогот возрастал и не падал, заедая на одной бесконечной ноте.

Теперь уже юный музыкант робко помялся:

– И как, помогло?

Бэк вмиг утих и посмотрел на него в упор.

– Ну, музыкантом-то он не стал. Окрылило его, видно, не сильнее, чем от скунсовой струи.

* * *

Мы продирались вглубь Рощи, наслаждаясь ускользающими минутками свободы, дарованной Утренним Колоколом.

Лес дышал неукротимым очарованием. На неровной почве вплотную высились два мощных извилистых дерева. Они так переплели ветви, прильнув друг к другу стволами, словно замерли в танце. Уступы и кручи растравляли в нас жажду исследования. Навстречу близкой ночи устремляли свою серенаду первые сверчки.

– Может, в следующий раз захватить подушку? Или даже покрывало? – прикидывал Дейл, пока мы поднимались.

– А что не кровать сразу? – поддел Перри.

Он первым влез на уступ и подал мне руку. Я не упущу шанса вновь к нему прикоснуться.

Вот Перри втягивает меня, и мы сталкиваемся друг с другом.

– Прости, ногой за подол зацепилась.

Что я, что он взволнованно улыбаемся… Как близко наши губы!

– Можно руку? – некстати попросил снизу Джеремия, у которого никак не выходило уцепиться.