Одиннадцатый цикл

Ардалан Киан

Некогда думать. Я ринулся в атаку. Да, он куда крупнее, прирожденный воин, – зато ранен и вдобавок измотан куда сильнее меня.

Я взмыл в небо, метясь ему локтем в голову. Акар едва повел головой, и локоть угодил ему в плечо.

Он замахал гигантскими кулачищами. Я нырнул вниз и подгадал секунду, пнул точно по бедру толщиной с древесный ствол. Нога подломилась, но он не упал.

Дубина – настоящая корабельная мачта – пролетела у меня над самой макушкой и, обдав ветром, влепилась в соседнее дерево. Мой черед

атаковать. Я опять в прыжке замахнулся и нанес удар в грудь – твердую, как валун.

Он зажал мое запястье и лбом боднул в лицо. Из глаз посыпались искры, и тут меня отбило в дерево. Титан не разжимал хватки.

Я встряхнулся и хотел обхватить его руку, но та была слишком длинна и мясиста, никак не вышло зацепиться. Громила вновь ударил мной в дерево, вышибая дух.

У него подломилось колено, и он оступился, непроизвольно разжал пальцы. Я грохнулся на землю. Рот наполнился кровью. Встал я на чистой силе воли, чувствуя, как мое акарское тело само по себе притупляет боль. Харкнул кровью, и снова в бой.

Я молотил по суставам, по открытым местам, наращивал натиск, не позволяя себе задуматься, как меня измотало.

Перед глазами мутилось. Тут чудовищная дубина ударилась в меня всем весом, как дикий бык с разгона.

Воительница с мечом наголо мчала на акара сзади. Силач неуклюже ударил в развороте, но она пригнулась и поразила его в уязвимую точку: под коленом сзади.

Акар и бровью не повел. Он ударил рукой наотмашь, но женщина вовремя закрылась клинком, отлетела и проскользила по земле. С ума сойти! У меня от его кулаков трещали кости, едва не переламываясь, но ее было ничем не поколебать. Это дорогого стоит.

Воительница тотчас ринулась на врага. Ее страсть заражала, распаляя во мне одну мысль: не дай человеку себя затмить!

Я встал на дрожащие ноги и, отдышавшись, с ревом ринулся в схватку.

Женщина разила точно, быстро.

Я сознательно наблюдал за ней: что она делает, как двигается.

Для нее, казалось, это вовсе и не бой, а своего рода янахам: делаешь ставку, идешь на риск, блефуешь, ждешь, когда противник распалится сверх меры, потеряет голову, и срываешь куш.

Женщина искала, куда ударить.

Я пнул акара в колено. Он зарычал и развернулся – и в эту секунду клинок опять ужалил мякоть, пустил ему кровь. Я плясал перед ним, отвлекая на себя, и вот в прыжке нанес удар ему в заплывший левый глаз – скрепя сердце, но все равно резко.

Перебор. Он отдернул голову и зашатался прямо на солдатку, которой было некуда увильнуть из-под него.

Она вскрикнула. Акар оперся о соседнее дерево и упрямо выбросил кулак в очередном ударе.

И попал.

Меч лопнул на осколки, а его хозяйку отбросило на землю плашмя.

Акар настиг ее и с чудовищной силой обрушил ногу сверху.

Я взмыл в воздух, влетел коленом ему в щеку. Голову свернуло набок, изо рта вылетел обломанный клык,

рука непроизвольно выпустила дубину – но противник был неумолим. Он кое-как встал, весь истерзанный, в крови, и впился в меня подбитым глазом-щелкой.

И вновь я прыгнул. Взревел – куда слабее, тусклее его. Он вытолкнул руку мне навстречу, и я с разгона налетел на кулак сверху. Меня отшвырнуло назад и перекатило по земле на живот.

Акар измотанно подступил и топнул по мне сверху. Вот теперь я взревел почти как он.

Все кругом было залито его кровью, и она струилась даже по моим щекам. Ее запах кружил голову.

Акар подался вперед, наваливаясь на меня всем своим немыслимым весом. Спину прогнуло под его ногой – человеческий хребет бы уже раздробило в пыль. Гнев оплетал, протягивая усики по закоулкам зрения, овладевая сознанием.

Великан громыхнул на чистом, мощном акарском:

– Ты позоришь свой род! – Голос был точно скрежет жерновов. – Снюхался с человеческой шлюхой. Живете как скот, а могли бы сражаться с теми, кого они защищают, – Владыками, которые нас изгнали!

Я завыл под его невыносимым весом.

– Якшаешься с людьми – по-людски и сдохнешь.

Раздувая щеки, я пыхтел в панике, сжимал и разжимал кулаки, лишь бы совладать с болью.

И тут женщина издала клич – дикий, первобытный, будящий что-то в душе. От него даже великан на секунду перестал меня топтать. В этот миг я перевернулся и что было мочи вцепился ему в ногу.

Солдатка взмыла ввысь с булыжника, и акару в шею вонзился обломок меча.

Все было кончено. Он снял с меня ногу и со стоном попятился. Я зашелся кашлем. Все тело горело огнем, но переводить дух еще рано.

Женщина сбивчиво дышала, держась за ребра, – надеюсь, не сломанные, а только ушибленные.

Великан силился устоять на слабеющих ногах, ухватить вытекающую из тела жизнь. Грудь вздымалась все слабее.

Нельзя медлить: мне еще нужны ответы. Перебарывая мучительную боль, я приблизился к нему. У акара тряслись ноги, и вот он припал на колени у огромного валуна, вздымая тучу пыли.

Умирающий гигант сам был с него величиной. Он хрипел. Кровь стекала по каменной поверхности струями – казалось, валун сам оброс алыми сосудами.

Я перешел на свой как можно более чистый акарский:

– Расскажи о Мукто.

Акар, хмыкнув, сплюнул кровью мне под ноги.

– Расскажи об отце, – повторил я.

Тот лишь усмехнулся еще сильнее, невзирая на близость смерти. Одна гигантская шишковатая рука держалась за рану на ребрах, язык слизнул кровь с губ.

Великан отпустил бок и натужился, вытащил обломанный меч из шеи, приближая кончину.

– Рад, что с людьми спутался? Надеюсь, рад. Я ухожу к великому Хо’шаху жить среди предков. Меня зовут Йи’сура из Камня, и меня запомнят воином. А тебя – свиньей. Акаром, у которого нет чести.